Первый президент. Повесть о Михаиле Калинине
Шрифт:
– Это хорошо, Калиныч, но...
– Сейчас все объясню, - улыбнулся Михаил Иванович.
– Землемер - человек добросовестный, только в машинах не разбирается. Ему и негодные могут подсунуть.
– Вот ты о чем... Дело, конечно, серьезное. Только ведь я к заводу прирос, оторваться от него не смогу.
– И не надо отрываться, Сила Семенович. Мы тебя будем консультантом считать. Съездишь с нашей делегацией за границу, товар посмотришь. Потом здесь поглядишь, когда привезут. Вот взгляни, - достал Калинин несколько проспектов.
– Какие сеялки предлагают! И плуг хорош. Только лошадь такой
– Как это нет?
– Штырев с довольным видом вынул из внутреннего кармана пиджака фотографию.
– Полюбуйся.
В молодом солдате, который сидел за рулем трактора, Михаил Иванович сразу узнал Семена. Удивительно, как похож он на отца. Папаха сдвинута на затылок, через лоб, наискосок, белый бинт.
– Ранен?
– Осколком в бою зацепило. Но с трактора не сошел, - горделиво произнес Сила Семенович.
– Тягал свою пушку, пока бой кончился. А снимок потом на память сделал. Две карточки прислал. Одну могу тебе оставить.
– Ну, спасибо, - Михаил Иванович раскрыл чистую новую папку, положил в нее снимок.
– Хранить буду.
Подумав, ножницами вырезал из проспектов цветные литографии сельскохозяйственных машин, сунул их под фотоснимок. Сказал, улыбнувшись:
– Папка будущего. А, Сила Семенович?!
Тот кивнул:
– Не купим машины, Калиныч - сами делать начнем. А Семен, между прочим, со своим тяжелым дивизионом в город на днях вернется. Тракторам-то, наверно, ремонт нужен, так я зайду, посмотрю...
– Решено. Значит, и о тракторных плугах будем с заморскими купцами переговоры вести?
– Сам сказал - четыре с половиной тысячи десятин вспахать требуется.
– Надо, надо, - весело подтвердил Калинин.
– Еще раз спасибо тебе, Сила Семенович. И за согласие, и за фотографию, и за очень важное предложение.
3
Бесшумно открыв дверь, в кабинет вошел секретарь в потертом зеленом мундире с серыми пуговицами. Раньше этот пожилой худощавый человек был швейцаром. Михаил Иванович с первых дней в думе приметил его: вежливый, рассудительный и грамотный - то газеты читает, то книгу. Вот и предложил поработать вместо женщины-саботажницы.
– Там инженер к вам какой-то со стороны. Говорит, что знакомый ваш.
– Пусть войдет.
Обычно Михаил Иванович заранее готовился к разговору со специалистами. Просматривал соответствующую литературу, чтобы беседовать по-деловому, не выглядеть профаном. Даже библиотеку завел в управе. Тысячи книг по вопросам ведения коммунального хозяйства были собраны в ней за три месяца.
– Прошу, - сказал Михаил Иванович и, еще не разглядев лица посетителя, по фигуре, по наклону головы узнал человека, которого не видел многие годы.
– Неужели? Саша?! Простите, Александр Дмитриевич?!
– Саша, Михаил Иванович. Конечно, Саша!
– засмеялся вошедший, протягивая Калинину обе руки.
– Вот это неожиданность! Каким ветром! Живете где? Да садитесь, садитесь же!
– Живем все там же, на углу Рыночной площади. Отца схоронили, а мама здорова, велела кланяться. С гордостью она о вас говорит...
– Она всегда тепло ко мне относилась.
– И отец тоже.
– Да, Мария Ивановна и Дмитрий Петрович
– Вы только не подумайте, - насторожился Александр Дмитриевич, - не подумайте, что мы хотим воспользоваться...
Калинин улыбнулся... Милый Саша, тебе под сорок, а ты не меняешься. Все та же обостренная щепетильность, боязнь показаться навязчивым...
– Рад видеть вас, - сказал Михаил Иванович. Александр Дмитриевич почувствовал, что это действительно так.
– Сколько уж лет пронеслось, - в голосе Калинина звучала грусть.
– Не раз хотелось зайти к вам, да все опасался. То на нелегальном положении был, то «хвост» мог за собой притащить. Но и вы тоже хороши! Могли бы и раньше завернуть.
– Неудобно, Михаил Иванович.
– Это почему?
– Стали вы начальником и сразу с просьбой к вам. Будто только того и ждали. Возьмите, мол, безработного.
– Погоди, а у тебя какая квалификация?
– Инженер, специалист городского хозяйства.
– Нет, только посмотрите на него!
– развел руками Калинин.
– У нас голод на специалистов, а он дома сидит!
– Спросил, нахмурившись: - Может, новая власть не по нутру, сотрудничать не хотел?
– Ищу, Михаил Иванович, куда руки приложить, - обезоруживающе улыбнулся Александр Дмитриевич.
– Нигде работы нет по душе, с самой осени пытаюсь устроиться. А к вам неловко было обращаться, ей-богу!
– Да уж помню характер твой, потому только и не обижаюсь. Завтра с утра выходи на службу, выбирай дело, которое тебе ближе. Договорились?
– Спасибо, Михаил Иванович!
Проводив гостя до двери, Калинин вернулся к столу, взял бумаги, но работать больше не смог. Выбил его неожиданный посетитель из колеи, нахлынули воспоминания, неудержимо потянуло домой, на речку Медведицу, на опушку бора, где под лучами солнца появляются сейчас из-под снега блеклые прошлогодние травы, а золотистые стволы сосен пахнут смолой.
Он не дождался конца рабочего дня, ушел раньше обычного, отказавшись от машины. Захотелось побыть одному. Шагал, сунув руки в карманы долгополого пальто, радуясь ясному небу, столь редкому над северной столицей. А дома, в Верхней Троице, глянешь, бывало, вдаль: на лазурном фоне ярко зеленеют кроны деревьев, березки, словно девушки, прогуливаются по лугу. Какие синие реки в родном Верхневолжском краю! И голубые поля - когда цветет лен. Такая красота, что задохнуться можно от восторга.
На этой земле и жизнь должна быть красивая и счастливая. Но до счастья-то далеко было, не хватало его на всех. Не ласковой матерью, а лихой мачехой оборачивалась иной раз судьба. Случалось всякое: и засуха, и заливные дожди, и обжигающие морозы. Но не это мучило тверских мужиков - заедало их безземелье. В Верхней Троице, к примеру, сорок семь дворов. А всех угодий - четыреста семьдесят десятин. У любого из помещиков - их в волости восемь - земли было больше, чем у целой деревни. Вот и жались крестьяне на своих клочках. В хорошие годы хлеба и картошки едва хватало до весны. А грянет неурожай - к рождеству оставались без еды. Чтобы прокормить семью, мужики занимались отхожим промыслом. Кончат полевые работы и отправляются артелями плотничать в Кашин, в Тверь, а то и в Москву и даже в Петербург.