Первый рейд Гелеарр
Шрифт:
— Но ведь при большей выборке и шанс найти добровольцев возрастает.
— Да, согласна. И может даже так было бы правильней. Только пяти тысяч лет все равно у нас нет. Беда уже на пороге, пусть вы ее и не видите.
— Э-э-э… А кто вообще объявил предельные сроки?
— Вселенная.
Алекс засмеялся. А когда успокоился, спросил:
— А не слишком ли вы много на себя берете?
— Нет. К сожалению. Жаль, что ты еще не понимаешь, как устроен этот мир. И жаль… — женщине опять стало грустно и вновь слезы появились на ее глазах, — что я умру, так и не дождавшись того славного момента, когда вы, наконец, поймете нас. Она ведь говорила… ставила срок… я рассчитывала… я должна была дожить до этого… чертов подонок… со своей пушкой…
— Тихо-тихо. Мечтать никогда
— Жаль, что это не одно из основополагающих правил вселенной. Мне бы сейчас оно очень помогло… Даже… «Даже отчаянно мечтая, порой мы просто умираем, жизни мгновенья заменяя надежд разбитых полный тир»… Ай… черт… — женщина вновь закашлялась.
— «Чужие цели выбивая, порой мы просто забываем, что грезы красок добавляют в этот унылый скучный мир», — закончил за нее Алекс.
— Видите… в нас намного больше общего, чем может показаться с первого взгляда. Мы даже одинаковые… бестолковые псевдоинтеллектуальные стихи читаем… спасибо… что не оставили меня… и что не сказали ему, что я умру… чтобы ты обо мне не думал… я не смогла остаться равнодушна к нему… и мне не хотелось бы… чтобы он знал… что я умираю… он бы тоже остался… и взял бы ненужную ему грусть на душу…
— И все-таки есть в нас минимум одна большая разница.
— Это… какая же?
— Я не вру им без крайней необходимости. А я… пообещал ему…
Алекс приложил руку к ее груди. Под ладонью загорелся небольшой, но яркий огонек. Женщину стало трясти, потом ее вновь стошнило. Тошнило долго. Когда она, наконец, смогла вздохнуть спокойнее, Алекса уже не было рядом. В руке у нее лежала записка: «Он оказался к тебе более великодушным, чем был бы я. Это он подарил тебе второй шанс. Если бы вы закончили его обучение, ему бы такое великодушие было бы чуждо. Подумайте над этим. И, на всякий случай — забаррикадируйтесь и не выходите из дома до утра». Однако наиболее удивительным для женщины был не текст записки и не факт ее наличия, а то, что она была написана не от руки.
Билл вошел в здание с огромной антенной на крыше. Он не знал, что это было за здание, но был уверен, что именно сюда его направил Алекс. Пока он шел сюда, то успел обдумать сложившееся положение вещей и свое место во всем этом спектакле. Да, он уже был уверен в том, что вокруг него разворачивается самый настоящий спектакль, в котором он играл, сам того не подозревая, ключевую роль. Он даже понимал, что, скорее всего, спектакль-то и разыгрывался ради него, дабы скрыть от него что-то, что было в его прошлом и что его заставили забыть.
Насколько Билл понимал, в его окружении было две противоборствующие стороны. Одна была представлена его родителями, учителями, обычными прохожими, сокурсниками, иными словами — всем миром, который представал перед его глазами. Другая сторона состояла из Алекса, Джессики, и, насколько он понимал, его «других» сокурсников. Может быть, еще кем-то, но их всех объединяло одно — они были скрыты от того мира, который представляла Биллу первая сторона. С точки зрения логики, ему бы верить первым и посылать к черту вторых, ибо изначальная позиция последних предполагает скорее экстремистскую, чем какую бы то ни было другую, деятельность. Но, тем не менее вторые доказали, что первые показывают Биллу мир с неправильной точки зрения, да еще и скрывают от него что-то. При этом вторые же доказали, что сам Билл до потери памяти был с ними, а первых… он еще не помнил, как относился раньше к первым и, тем более, как оказался с ними. Но только раздумья на эту тему давали точно понять, что там была мутная и, возможно, несправедливая по отношению к нему самому, история. Мало того, мир, каким он казался Биллу еще несколько дней назад, был просто выстроен перед его глазами, при этом самого парня не спрашивали, а нужна ли ему вообще такая картинка мира, может, ему правда была бы милее. И вот тут и была закавыка — выходит, что все учителя, прохожие, его сокурсники, и даже родители, были всего лишь нанятыми актерами,
В здании было темно. Хотя, насколько парень мог оценить ситуацию по дороге — во всем районе было темно, что давало повод думать, что тьма царила тут не случайно, особенно учитывая обстоятельства. Он подошел к стене и попытался прочесть, что там написано, но в такой кромешной тьме это не представлялось возможным. Билл подумал, почему же Алекс не догадался дать ему фонарик… Тут парень обратил внимание на то, что к стене было прислонено… оружие. Винтовка, кажется, какого-то военного. Но подойдя ближе он сразу узнал ее — это была такая же винтовка, которую держали в руках его «другие» сокурсники. Ту, которую он сам держал в недавней схватке с роботом. Ему стало интересно, почему она тут просто стоит, прислоненная к стене. Но более важно было другое — она имела фонарик и, кажется, была заряжена.
Он посветил на стену. Там располагался немалый список отделов, явно находившихся в этом здании, причем с телефонами и что главное — он не был голографическим, как модно было сейчас делать везде. А значит — не зависел от отсутствия электропитания. Что удивительно неплохо отразилось в подобной ситуации. Найдя отдел, отвечающий за обеспечение связи, располагавшийся на третьем этаже, Билл двинулся в поисках лестницы. Но, не отойдя и десяти шагов, он услышал какой-то шорох. Он обернулся. Судя по силуэту в темноте, к нему кто-то приближался. Двигался силуэт подозрительно медленно, однако он не хромал на одну ногу, из-за чего Биллу стало интересно кто же это. Он посветил в направлении идущего. Человек, приближавшийся к нему, не так давно стрелял в его мнимую мать и, судя по всему, пытался усыпить самого парня.
— Это ты! — вспыхнул было Билл, но вовремя остановился. Что-то было не так, и он чувствовал это. Человек двигался очень медленно. Будто бы его что-то сдерживало…
— Би-и-илл… — прохрипел незнакомец.
— Ого! То есть, вы уже и не скрываете, что меня на самом деле зовут не Чарли?
— Какой смы-ы-ысл… — вновь прохрипел незнакомец. Создавалось впечатление, что он выдавливает слова из себя через силу. — Ведь уже и так понятно… что твои блоки рухнули.
— На кой черт вам это все нужно было? Меня зовут не Чарли, сестру мою — не Линкой…
— Не-е-ет… ее зовут Линкой. Только тебе пришлось… сознание менять… чуть больше.
— Почему? У вас какая-то особая неприязнь к моему прошлому? Или это какая-то… гендерная обида ко мне?
— При че-е-ем… тут это? Тебя просто привел в более убогое состояние… чем ее…
— Сементарис?
— Да-а-а-а…
— А что это вообще такое?
— А тебе разве не сказали… Ты… встречался уже… с ними?
— С кем?
— С теми, кто помог тебе вспомнить свое прошлое.
— С Алексом, что ли?
— Так вот как… его зовут… нашу... самую большую кость в горле… как же поздно мы… обо всем узнаем… э-эх-хэ-э-э…
— Так что же такое сементарис?
— Э-э-это… наверно, это была наша оши-и-и-ибка… прости нас… мальчик…
— Да бог вас простит. А я не смогу…
— Жа-а-аль…
— Почему это вам вдруг стало чего-то жаль?
— Потому что бога… не-е-е-ет…
— Вот вы заставляли меня верить в то, что было неправдой, сами при этом ни во что не веря! Почему? Зачем так делать?!