Первый Романов
Шрифт:
— Судья, ты что-то сказал? — обращаю окровавленное лицо к Воронову.
Опешивший Казимир бормочет:
— Нет…ничего…
— ТАК СКАЖИ! — рявкаю, звонко ударив клинком по плитам пола. По мрамору пробегает трещина.
До него доходит с опозданием:
— Победитель поединка — Романов Михаил. Боги решили: его имя чисто, правда на его стороне, — произносит ритуальную фразу Казимир.
Я опускаюсь над трупом и снимаю с него перевязь с вычурными ножнами. Не забываю вытереть и замаранный клинок об одежду
Убрав меч в ножны, я покидаю арену. Люди передо мной расступаются. Иду прямо к Кате. Она стоит застывшая, пораженная.
— Кажется, ты просила меч, — я протягиваю трофей.
Взгляд девушки с трудом фокусируется на дорогих ножнах, и почти сразу она во все глаза уставилась обратно на меня. В то же время ее изящные пальцы обхватывают меч.
— Радмила, мы уходим из этого гостеприимного места, — бросаю помощнице.
— Да, господин, — она тут же оказывается подле.
Повернувшись к Рите и Кате, я усмехаюсь — белые зубы на темном окровавленном лице:
— До скорого, барышни.
Воскресенская вздрагивает, Меньшикова лишь слегка бледнеет. Ну а я с Радмилой двигаемся к выходу, где-то там и Аркадий семенит следом.
— Этот Романов совсем охренел! — возмущается Катя наедине с подругой. Они стоят на парковке в сторонке остальных гостей. Бал закончился, и аристократы разъезжаются. — Сначала ломает мой меч, а потом…потом дарит при всех клинок, только что снятый с трупа, — она хлопает себя по бедру, где висят ножны с серебряными вставками. — Надо было пырнуть его этим «подарком»!
Рита смотрит на нее с непониманием:
— Кэтрин, по-моему, это он тебя пырнул.
— Ты это о чем, мать твою?
— Ни о чем, просто ты только о нем и говоришь, — замечает Рита.
— Нет, — горячится Катя. — Ничего подобного.
И молчит. Рита смотрит на запястье, словно сверяет время по часам. Десять секунд. Рекорд.
— А вообще Мишель очень загадочный человек, — замечает сама Рита, задумавшись. Глаза ее заинтригованно блестят в свете фар уезжающих машин. — Пять ножей — и доспех Мастера не выдержал. С какой же силой он бил!
— Дело не в силе, — Катя нервно теребит подаренные ножны. — Бросок, конечно, был мощный. Но дело в чем-то другом…
— В чем? — жадно спрашивает барышня.
— Я не знаю! — в отчаянии признается князь-защитница.
— В общем, ты как хочешь подруга, но эта загадка стоит моего внимания, — вдруг заявляет Рита, выпрямившись. — А потому с Мишелем стоит подружиться. Ты со мной?
— О боги! — бурчит Катя. — Только не говори мне, что хочешь его соблазнить и всё выведать из первых уст.
— Не исключено, — загадочно улыбается Воскресенская. — Зависит от того,
Утро встречает шумным посапыванием с трех сторон — Ады и Фроси по бокам, а также Варяга сверху. Грифончик улегся на деревянном изголовье кровати и свесил золотые крылья чуть ли не на лицо мне. Охренеть наглость! Совсем царя не уважает!
Завтрак проходит, как всегда, в компании Лазаревых. Точнее двух из них. Павлуша до сих пор в подвале. Надо бы им заняться. Может, сегодня? Неа! Лень.
Параллельно Радмила, склонившись над листом бумаги, докладывает информацию, которую собрала о Вороновых. Краткое перечисление предприятий, сводка по основным контрагентам, среди которых есть — вот новость! — Воскресенский.
— Я подготовила раздел о потенциальных врагах. — Вот тут я оживляюсь. — Выделяются Соколовы. Это род основных конкурентов Вороновых. По пятидесяти позициям товарных номенклатур Соколовы производят аналогичную продукцию в оптической промышленности.
Соколовы…Соколовы… Совсем таких не помню.
— А кто они такие? Молодой род?
— Совсем нет, господин, — улыбается блондинка тому, что может быть для меня полезной. — То есть сами они молодые, но корни древние. Соколовы произошли от древнего рода Рароговых. После развала Империи род распался на три ветви. Одна в Москве, другая в Новгороде, а третья в Сочи.
Рароговы? Ха! Так вот в чем дело! Помню-помню первого Рарогова. Отважный был витязь. Впрочем, как выяснилось, потомки нередко не наследуют доблести своего пращура.
— Узнай побольше об этих Соколовых, — велю своей добровольной помощнице. — Мне нужно как-то найти с ними общий язык.
— Поняла, буду копать, — помечает себе Радмила ручкой и спрашивает: — Как кофе, господин?
— Изумительный, — отхлебываю из кружки и сижу довольный. А следом радуется и блондинка. Ммм, может пора ее уже порадовать царской милостью? Заслужила, так сказать. Тем более что она вдова и уже не барышня, а значит за потерю невинности переживать не стоит. Попозже надо устроить. Нехорошо девочку мучать.
Заметив наши гляделки с дочкой, Аркадий бросает ворчливо:
— Долго у нас еще будет жить те двое Моржовых? Нахлебников привел.
— Они больше не Морожовых люди, а Романовых, — отвечаю. — Привыкай, это костяк моей будущей гвардии.
Старик что-то еще бухтит про то, что здесь не постоялый двор, и уходит. Я же после завтрака иду заниматься со своими Подмастерьями. Двое Моржовых и трое Лазаревых. Но это раньше. Ныне, как уже сказано, это Романовы. «Клятву на душе» пока с них не взял. Пока не заслужили. Чтобы войти в гвардию Романовых мало ранга Подмастерья — необходима смелость, храбрость, честь. И лишь достойный удостоится чести дать мне клятву и узнать тайну слома первого лимитера.