Первый, случайный, единственный
Шрифт:
Она уснула, оставив включенным только тусклый торшер, а теперь, открыв глаза, сразу же заморгала, ничего не понимая спросонья и ничего не видя из-за хлынувшего в глаза яркого света, который исходил от огромной хрустальной люстры, сверкающей прямо у нее над головой.
Потом она поняла, что на животе у нее лежит чья-то рука. И сразу – что эта рука ползет по животу вниз, к застежке стеганых брюк, торопливо и как-то жадно, а вторая рука нетерпеливо дергает за пуговицы у ворота ее стеганой же рубашки-косоворотки.
Полина вскрикнула и села на диване; волчью шубу она тут же нащупала
То есть это, несомненно, был он – тяжеловесный, но кажущийся при этом не толстым, а полностью состоящим из какой-то осязаемой физической силы. Он и тогда, в каминном зале элитного клуба, был похож на комок мышц, и тогда Полине казалось, что он лишь по странной случайности не крадется звериной тропою в поисках добычи, а сидит за роскошно сервированным столом. Но тогда в этом был какой-то тяжеловатый шарм, это выглядело необычно. Теперь же все было совсем по-другому – прямо, до недвусмысленности просто и до дрожи страшно.
– Платон Федотович! – вскрикнула Полина, отталкивая его руками и даже ногами; ей показалось, она ткнулась ладонями и пятками в камень. – Вы… как? Вы что?!
– Здравствуй, – сказал он – к счастью, все-таки отстраняясь. – Да ничего я. Пришел, а ты спишь.
– Ну и что? – Полина попыталась пригладить торчащие во все стороны волосы. – Я же не в обмороке, зачем меня тормошить?
«Может, он и правда испугался просто? – лихорадочно подумала она. – Ну, решил почему-то, что я сознание потеряла…»
Но, судя по усмешке, с которой Платон взглянул на нее сверху вниз, ничего подобного он не решил.
– Ну так просыпайся, – сказал он. – А по мне, так могла бы и не просыпаться. Ты во сне сладкая…
Полина так растерялась, услышав эти слова, а главное, увидев нетерпеливый блеск в его узких глазах, и ходящие под скулами желваки, и подрагивающие ноздри, – что не могла вымолвить ни слова. Она сидела на диване, пыталась нащупать ногами сброшенные валенки и чувствовала, как все в ней леденеет от ужаса.
– Ладно, – усмехнулся Платон, – не дрожи, я тебя не насилую. Сама же приехала, так чего ты?
– Я что, по-вашему, для того приехала, чтоб вы меня насиловали? – стараясь, чтобы голос звучал спокойно, спросила Полина.
Изобразить спокойствие ей, впрочем, удалось не слишком.
– Говорю же, не насилую, – повторил он. – Давай выпьем.
Только тут Полина наконец присмотрелась к нему повнимательнее и поняла, что он просто пьян. Конечно, она могла бы и раньше об этом догадаться – от него сильно пахло водкой, – но раньше ей было как-то не до того, чтобы к нему еще и принюхиваться.
Как ни странно, но, поняв это, Полина почти успокоилась. Пьяных она перевидала немало и, как вести себя с ними, представляла неплохо. Правда, никто из виденных ею прежде пьяных не выглядел таким опасным, таким каменно-мощным, но все-таки… Все-таки она знала, что во всех пьяных мужчинах, даже в
– Выпьем, – тут же согласилась она. – Только сначала закусим, я голодная.
Ничего похожего на голод она не чувствовала, но Платона надо было чем-то занять. Мысли в Полининой голове задвигались так внятно и так направленно, что она уже видела все свои действия на несколько шагов вперед. А это значило, что и его действия следовало организовать четко и последовательно.
– Ну так неси закуску, какую ты там хочешь, – усмехнулся Платон. – Привезли же тебе закусить. И выпить давай. Мне водки принеси.
Он сбросил пиджак, стащил с себя галстук, тяжело опустился на диван и откинулся на спинку, разложив по ней руки – так, что если бы Полина села рядом, она сразу оказалась бы прямо под его руками. Но садиться рядом она не собиралась.
– Может, лучше шампанского выпьем? – спросила она. – Красиво надо жить, Платон Федотович, все-таки к вам девушка приехала, не кошка.
– Тащи шампанское! – захохотал он. – Конечно, ты не кошка…
«Да уж, скорее мышка, – подумала Полина. – Прям сказка о глупом мышонке».
Кажется, теперь ему было весело. Или он просто получал удовольствие от игры с девчонкой, зная, что в любую минуту может сделать с нею все, что угодно.
Полина вынула из холодильника свертки и коробки, которые могла ухватить одновременно, сунула под мышку бутылку шампанского и перенесла все это на стоящий перед диваном низкий столик с наборной каменной столешницей.
– Водку неси, водку, – поторопил Платон. – Чего ты одно шампанское? У меня сегодня день удачный был, отметим!
– Открывайте пока шампанское, – сказала Полина. – Вы хоть умеете? Или только водку, и то зубами?
– Да уж открою как-нибудь, – нетерпеливо сказал он. – Все неси!
Снова выйдя на кухню, Полина быстро наклонилась к своему рюкзаку, сиротливо стоящему у холодильника, и вынула из бокового кармана пластмассовую коробочку. Она и сама не знала, зачем взяла с собой французские снотворные таблетки. Ну, собиралась второпях, бестолково, заскочила в гарсоньерку на пять минут и побросала в рюкзак что под руку попалось. После отъезда родителей Полина перебралась ведь в их квартиру: жить в гарсоньерке одной было просто невозможно… Да, кажется, она подумала, что из-за разницы во времени ей будет трудно засыпать в Якутии. В общем, подумала очередную глупость, вот и взяла с собой таблетки.
Теперь Полина эту свою глупость от души благословляла.
«Он, конечно, не я, мужик здоровый, – думала она, вытаскивая сразу три таблетки из коробочки и засовывая их в карман, нашитый на рукав ее рубашки прямо возле запястья. – Но подействует ведь и на него когда-нибудь. Хорошо бы поскорее!»
О том, что будет, если таблетки подействуют на Платона не скоро или не подействуют вообще, Полина старалась не думать.
Заодно с таблетками она вытащила из рюкзака мешочек, в котором лежал киндер-сюрприз с бриллиантом, и бросила его на холодильник.