Первый Удар (Повесть о будущей войне)
Шрифт:
Грачик с досадой потянул одеяло к подбородку…
Преступление на «Анне»
Друзья еще сидели за завтраком, когда в гостиницу явился Оле Ансен. Он был прислан шкипером, чтобы показать им дорогу к пристани и доставить на «Анну» продукты, приготовленные хозяином гостиницы для их морского путешествия.
– Решили стать моряком? – спросил Грачик у Оле.
Ансен беззаботно рассмеялся:
– Да, нанялся матросом на «Анну».
Трудно было совместить то, что вчера о нем говорилось, с ясным и, как казалось Грачику, чистым образом проводника. Но, с другой стороны, трудно предположить, чтобы все его знакомые и родственники ошибались в характеристике, которую ему давали.
Кручинин же, как казалось, не задумывался над такими незначащими пустяками. Он продолжал с хозяйкой беседу о местных песнях, которые его очень заинтересовали. Он даже заставил немолодую женщину спеть надтреснутым голосом две или три народные песни.
Кручинин спросил и у Оле, не знает ли он каких-нибудь песен. Парень на минуту сдвинул брови, соображая, по-видимому, что лучше всего исполнить, и запел неожиданно чистым и легким, как звон горной реки, баритоном. Он пел о море, о горах, о девушках Севера с толстыми золотыми косами, живущих в горах на берегу моря.
– Вы любите песни? – спросил он, окончив.
– Да, – сказал Кручинин. – Я люблю песни и… собираю их везде, где бываю.
– Наш пастор тоже собирает песни и сказания, – заметил хозяин гостиницы. – Он даже записывает их на этакий аппарат. Я забыл, как он называется.
– Эта машинка здесь, – сказала хозяйка. – Я ее спрятала. Думала, может быть, из-за нее могут быть неприятности.
– Неси-ка, неси ее. Пускай гости посмотрят, – сказал хозяин.
Через несколько минут перед нами стоял портативный магнитофон вполне современной конструкции с приделанным к нему футляром для запасных лент. Запись велась на пленку и позволяла тут же воспроизводить ее на том же аппарате переключением рычажка.
– Умная штука! – восхитился хозяин. – Сам поешь, сам слушаешь.
– Наверно, очень дорогая, – уважительно заметила хозяйка и фартуком смахнула с футляра пыль.
Кручинин один за другим поставил несколько кружков лент и внимательно прослушал.
– Нужно будет попросить разрешения пастора воспользоваться этим аппаратом, – сказал он.
– Сейчас вы увидите самого пастора, – сказал Оле Кручинину. – Он, наверное, уже на «Анне».
– На «Анне»? – удивился Кручинин.
– Он решил воспользоваться этим рейсом, чтобы побывать на островах.
– Ах, вот что! Подбирается приятная компания.
– Если не считать Видкуна, – пробормотал Оле.
– Как, и кассир тоже?
– Кажется, да.
К пристани друзья шли тихими улицами. Стук подкованных ботинок о гранит мостовых четко разносился между тесно сошедшимися домами. Встречные здоровались с русскими приветливо, словно то были давнишние знакомые. Каким-то образом весь городок уже знал, что они русские. И это радушие относилось не столько к случайным туристам, сколько к великому народу, представителями которого они тут невольно оказались.
Грачик издали увидел у пристани приземистый зелено-белый корпус «Анны».
В сторонке, поодаль от толпы, Грачик заметил Оле и Рагну. Они стояли, взявшись за руки, как любят держаться дети, и о чем-то беседовали. У Рагны было такое же сосредоточенное лицо, как накануне. Оле же, по обыкновению, был весел и то и дело смеялся. При виде русских он высоко подбросил руку девушки и вприпрыжку пустился к «Анне». Рагна без улыбки глядела ему вслед.
На борту гостей уже ждали шкипер и пастор. Кассир, заложив руки за спину и ссутулив плечи, медленно прохаживался на пристани.
Увидев, что бот отваливает без него, Грачик спросил:
– Разве вы не едете с нами?
Видкун скорчил гримасу
– Есть на свете люди, от которых хочется держаться подальше. – При этом его мутные злые глаза уставились на Оле Ансена.
Море было спокойно. «Анна» бойко прокладывала себе путь, расталкивая крутыми боками теснившиеся к берегу льдинки, размягченные весенним солнцем и водой.
К месту назначения – южному острову архипелага – подошли в сумерках. Друзьям нужно было поскорее отделаться от спутников, чтобы, не теряя времени, заняться отысканием следов гитлеровского агента, известного под именем Хельмута Эрлиха. Нужно было обезвредить его, прежде чем ему удастся найти надежную нору, в которой он сможет отсидеться до возможности вытащить на свет припрятанные списки законсервированной агентуры и возобновить свою подрывную деятельность. Было известно, что нацистская агентура должна, по мысли ее новых хозяев, сделать эту маленькую страну базой своей новой секретной деятельности. Трудно предположить, что мирный, трудолюбивый и свободолюбивый народ этой страны согласился бы дать приют иностранной службе диверсий, имеющей своей единственной целью шпионаж и провокации, направленные на разжигание новой войны. Этот народ не раз уже в своей истории отстаивал собственную независимость от поползновений на нее даже наиболее «родственных» претендентов. К тому же он заслуженно гордился своим миролюбием и традиционным нейтралитетом в бурной жизни Европы. Поэтому можно было с уверенностью сказать, что даже если шкипер и другие не совсем верят в чисто туристские цели Кручинина и Грачика и догадываются об их истинных намерениях, то все равно они сделают все, чтобы им помочь. Они видели в русских гостях верных и бескорыстных друзей своего народа.
Под первым попавшимся предлогом, закинув за спину мешки, друзья покинули судно и ушли в глубь острова.
Убедившись в том, что разыскиваемого преступника на острове нет и что следы наводят на мысль об его возвращении на материк, они повернули назад.
– Неприветливые места, – сказал Грачик, обведя рукой видимый сквозь туманную дымку берег. Скалы круто обрывались прямо в воду. Береговая полоса измельченного океаном шифера была так узка, что по ней едва могли пройти рядом два человека. Волны спокойного прилива перехлестывали через эту полосу и лизали замшелую подошву утесов. Глаз не находил ни единого местечка, где утомленный мореход мог бы найти приют и отдых. Негде было даже пристать самому маленькому суденышку без опасности быть разбитым о скалы.
Грачик повел плечами, словно ему стало холодно от этой суровости, и повторил:
– Неприветливо.
– Да, не очень уютно, – с усмешкой согласился Кручинин и с каким-то сожалением оглядел серые скалы, серую от пены полоску прибоя, сереющий в тумане недалекий горизонт.
Первые розовые блики зари уже вздрагивали на далеких, плывших у горизонта облаках, когда они подошли к берегу. Они старались идти как можно тише, чтобы не разбудить спутников, но каково же было их удивление, когда, выйдя из-за последней скалы, отделявшей их от фиорда, они совершенно ясно услышали голоса, доносившиеся с бота.
Кручинин остановился и сделал Грачику знак последовать его примеру. Они замерли, безмолвные и невидимые с судна, и прислушались.
С «Анны» доносились два голоса. Можно была без труда узнать голоса Оле и шкипера. Они о чем-то спорили. Сначала нельзя было разобрать взволнованно сыплющихся слов, по-видимому, очень возбужденного Оле. Шкипер отвечал редко и более спокойно.
– Ты глуп, Оле, молод и глуп, говорю я тебе. Бог знает, что еще выйдет из вашей затеи, – заключил шкипер. – Один Бог знает.