Первый Зверь
Шрифт:
Но не это страшило так, что горькая и колючая тошнота подскочила под самый кадык, а перед распахнутыми в ужасе глазами на секунду стало темно.
Внутри этого круга лежали три тела.
В середине — Арьян, измазанный кровью и с этими же страшными символами, суть которых лучше было не понимать. А по обе стороны от него — мужчина и медведь, чьи животы были вспороты.
Господи, сколько же было крови!
Ее ржавый, удушливый и тошнотворный запах витал над поляной, затмевая морозный аромат холодной страшной ночи в Черном лесу! Она расползалась по снегу внутри капища! Хлюпала под голыми ступнями Черного!
Я понимала, когда приводила сюда мужчину, а затем медведя, что живыми они не останутся, ведь и Черный сразу сказал, что за спасенную жизнь моего мужа потребуется две другие жизни. Просто я не ожидала, что все это будет настолько чудовищно и дико!
Руки Черного были по локоть черными, когда я поняла, что это кровь!
Кровь оттого, что он погружал руки в изуродованные тела, извлекая из них внутренности, которые затем прикладывал на Арьяна, говоря что-то глухо, монотонно и жутко, до спазмов в животе, словно в эту секунду Черный был в каком-то неведомом трансе, его глаза казались застывшими, но невыносимо яркими.
Я ввалилась обратно в дом, падая назад и истерично дрожа всем телом, которое выворачивало от увиденного.
Меня трясло так сильно, что я не смогла больше подняться на ноги, ползком добравшись до одной из стен и в буквальном смысле забившись в угол, словно та тьма и величие черной магии смогли добраться до меня здесь.
Не знаю сколько еще прошло времени.
Сколько я глотала слезы и отчаянно трясла головой, пытаясь забыть все, что видела, когда услышала, как задняя дверь тяжело распахнулась, впуская морозную страшную ночь и аромат крови, а вслед за ними Черного, который нес на руках моего Арьяна.
Замерев и не в силах сделать ни одного вдоха, огромными испуганными глазами я смотрела на то, как полуобнаженный и босой Черный положил аккуратно моего мужа на большую деревянную лежанку, а сам опустился на пол — тяжело и грузно, словно едва мог управлять собственным телом.
Закрыв глаза и запрокинув голову назад, Черный выдохнул глухо и сипло:
— Сказал же, чтобы не выходила.
— …прости, — прошептала я одними губами, не издав ни звука, но не сомневаясь в том, что он все услышит и поймет. Почувствует своим обостренным звериным восприятием, как не мог сделать ни один человек, когда мужчина кивнул, вытягивая ноги на полу и кивая на Арьяна, так и не открыв глаза:
— Возьми воду, оботри его.
От сотрясающей дрожи я едва смогла подняться на ноги, испуганно и судорожно прислушиваясь к тому, как дышит мой Арьян, но боясь спросить все ли получилось и пошло ли ему на пользу все то, что сделал Черный, чье тело было в крови настолько сильно, что в полумраке дома казалось, что он облачен в темные рваные одежды. Лишь сейчас я увидела, что на полу остались кровавые следы от его ступней, стараясь не вспоминать о том, сколько крови осталось на капище, впитываясь в землю и окрашивая снег в багровый.
Помогло! Стоило только коснуться ладонью большого мускулистого тела моего мужа, как я поняла, что жизнь возвращается к нему по мере того, как наливалась привычным жаром его гладкая кожа!
Несмотря на страшные раны, часть из которых теперь была аккуратно зашита, и торс, который
Я дышала в такт с Арьяном, постепенно приходя в себя и взбадриваясь, когда за ужасом увиденного теперь отчетливо осознавала одно и самое главное — ОН ЖИВ! Он со мной! А значит все страхи и душевные терзания не были напрасными!
Дрожь проходила по мере того, как я стирала прилипшую в замысловатых символах кровь, словно от прикосновения к ним и ко мне возвращалась сила и стойкость, вот только шло время, а Черный продолжал сидеть в одной позе, не открывая своих невероятных синих глаз.
Раз за разом я бросала взволнованные взгляды на него, теперь начиная замечать, что он стал выглядеть иначе, и не потому, что я впервые увидела его полуобнаженным, отмечая прекрасное тело и гладкую кожу.
Он словно усох за те часы, что провел среди капища, возвращая силу и здоровье Арьяну, и выглядел теперь бледнее обычного. Мне казалось, что его щеки впали еще сильнее и под глазами залегли темные круги. И если сначала я думала, что он устал от изматывающего дня и уснул, то теперь тревога залегла в моей душе, когда я присела на колени возле него, касаясь осторожно и боязливо его лица, с ужасом ощутив, что он холодный, словно лед!
— Черный!
Новая волна паники захлестнула меня с головой, когда мужчина только хрипло выдохнул и из его носа и уголков приоткрытого рта вдруг потекли струйки крови, отчего я вскрикнула, понимая, что я мечусь в попытках помочь и понять как же это сделать, но в голову ничего не приходит!
Как можно помочь тому, кто обладал силой и знаниями, данными Велесом?!
— Ради всех Богов!!!
Я упала перед ним на колени, хватая его руку в свои ладони и пытаясь согреть ее, когда услышала, словно кто-то скребется в дверь — настойчиво, громко и истерично, отчего стало не по себе.
Стараясь не думать о том, что могло происходить в лесу, который прозвали в четь его странного и устрашающего хозяина Черным, я все таки распахнула дверь, с облегчением увидев волков, что быстро ринулись в дом, окружая Черного.
Они ложились вокруг него кругами, укрывая собственными телами, словно живым мохнатым одеялом, до тех пор, пока не осталось на поверхности лишь одно лицо.
Я не мешала, только села на пол так, чтобы положить одну руку на грудь Арьяна, ощущая его размеренное дыхание, и вторую на щеку Черного, чувствуя, что постепенно он становится теплее и его веки начинают трепетать, понимая, что теперь я могу дышать вместе с ними, потому что все налаживалось.
Волки помогут. Я знала это. Они были нашими ангелами, заступниками, хранителями.
Слезы текли по моим щекам, но не от страха, а от облегчения, что скоро все закончится и встанет на свои места, и моя новая семья встанет на ноги все так же крепко и уверенно, как всегда.
Когда дыхание Черного стало ровным и кожа потеплела, я гладила волков, стараясь передать им свою благодарность и огромную любовь, заглядывая в желто-зеленые глаза через пелену слез и с улыбкой.
Я молилась на них всем Богам, больше не мечтая об ином, и понимая, что это и было мое место в мире. Там, где мое сердце успокоилось и нашло приют, вдали от лжи и ненависти людской толпы.