Первый
Шрифт:
Домой я возвращаюсь в ещё более отвратительном настроении. Иду к себе в спальню, закрываю дверь на замок. И весь оставшийся день посвящаю тому, что изучаю новые статьи об Андрее.
Их так много, что разбегаются глаза. Заголовки пестрят провокациями, только бы поймать хайп на этой теме.
Кто-то ставит пожизненный крест на карьере Бакурина, а кто-то даёт прогнозы, что гонщик больше никогда не будет Первым, если вернётся в автоспорт.
Я так сильно злюсь, что на все статьи кидаю жалобы. Позже пишу своему другу-программисту, чтобы нашёл мне человека,
Могу только представить, как сильно бесится Андрей от прогнозов недокритиков. Если, конечно, читает. Но надеюсь, что всё же нет.
Рядом с ним обязаны быть люди, которые поддержат и не дадут пасть духом. Мать, жена, друзья и коллеги. Хочется верить, что после столь сложного перелома Бакурин рано или поздно вернётся в спорт и снова станет чемпионом.
Во время ужина отец интересуется моими дальнейшими планами. Просит, чтобы я не давила на Андрея. При желании он может поднять всех друзей и знакомых на уши, воспользовавшись привилегиями и достижениями, и устроить папиной клинике настоящую забастовку. С гонщиком нужно действовать осторожно и ненавязчиво.
— Может, пока не приезжай к нему. Даже не знаю, как лучше поступить. Раскаяться или скрыться в тени? Позже я сделаю так, чтобы Бакурин прошёл реабилитацию в клинике Литвина. Заодно и тебя туда пристрою.
Папа посмеивается и пьет вино. Он редко употребляет алкоголь, но стресс недавних дней прямо-таки располагает, чтобы расслабиться.
— Я уже пообещала Андрею, что приеду завтра, — серьезно заявляю.
Даже если он не ждёт — всё равно приеду.
После ужина я возвращаюсь в спальню и сажусь за ноутбук. Ищу хотя бы близко похожую информацию на тему травм у гонщиков. Важное — печатаю. Пессимистичное — откладываю в сторону.
Затем неожиданно натыкаюсь на историю двадцатисемилетнего каталонца — шестикратного чемпиона MotoGP. Ему провели операцию, но парень переусердствовал и уже через две недели стал тренироваться. Как итог — пластина сломалась, и ему потребовалось повторное хирургическое вмешательство.
На всякий случай распечатываю и эту статью, чтобы показать Андрею — так делать не надо, даже если очень хочется. Сейчас главное – покой и здоровье.
В одиннадцатом часу, когда я скрепляю степлером всю информацию для Бакурина, звонит мама.
Она не живёт с нами давно. Когда мне было десять лет, мама заявила отцу, что без памяти влюбилась в итальянца, с которым познакомилась на медицинской конференции. Дальше были запретные чувства, страсть и муки выбора.
Мама хотела забрать меня с собой, но я была уже в том возрасте, когда сама решала, с кем останусь.
Папу мне было искреннее жаль. Да, родители иногда ссорились и скандалили, но мне казалось, что это нормально. В какой момент что-то пошло не так?
Я чувствовала себя преданной и обманутой, поэтому категорически отказалась уезжать из дома, в котором прожила всю свою жизнь. К тому же у меня были друзья и любимая школа. Как я без
Мама тогда сказала, что когда я сильно-сильно кого-то полюблю, то обязательно её пойму. Пока этого не случилось, но обида со временем ушла, и мы наладили общение. Примерно два раза в год я летаю в Италию и провожу время с мамой и её мужем Альберто. Он спокойный и милый, а ещё очень щедрый. Когда я возвращаюсь домой, то всегда с кучей подарков от него.
— Папа рассказал мне, что случилось, Жень, — произносит мама в телефонную трубку. – Могла бы и сама позвонить!
— Мне было не до этого. Прости.
Я закрываю ноутбук и тру пальцами переносицу. Глаза нещадно пекут.
— Это ужасно, но ты ни в чем не виновата – уверена в этом.
Мама причитает, что в ближайшем будущем мы не увидимся, а Альберто уже подготовил для меня массу сюрпризов. Да и море я не увижу, хотя это то, ради чего я задерживаюсь там на месяц и больше.
— Папа, конечно же, счастлив, что ты будешь рядом — у него под крылышком. Но я-то соскучилась!
— Так прилетай…
Мама резко переводит тему и начинает винить в аварии моих подруг, дурацкий пешеходный переход и даже Андрея. Его — сильнее всех, потому что не услышал шума мотора. Я неожиданно замолкаю и малодушно позволяю себя жалеть и оправдывать. Это кажется мне почти что необходимостью — как вода или воздух.
Утром я просыпаюсь в боевом настроении. Надеваю лёгкое воздушное платье и белые кеды. Распускаю волосы и впервые после аварии крашу ресницы и губы.
По дороге в больницу заезжаю на рынок, где нахожу вкусные апельсины, грейпфруты и помело. Позже продавец предлагает попробовать манго или папайю. Понятия не имею, любит ли такое Андрей, но, на всякий случай, беру всё.
Когда такси останавливается у больницы, и я выхожу на улицу, то чувствую, как заходится сердце. Волнение достигает пика, дыхание рвётся.
Я нервно расхаживаю у ворот туда и обратно, понятия не имея, что меня ждёт дальше. В какой-то момент начинаю рассматривать корпус, где лежит Бакурин, и сразу же застываю, едва вижу в окне на втором этаже… его.
Андрей привычно хмур и враждебно настроен. Безжалостно режет меня взглядом. И я мысленно загадываю желание — хотя бы разок увидеть вживую его улыбку с ямочками.
Глава 5
Воспользовавшись бахилами и накинув на плечи халат, прохожу в отделение травматологии.
Бакурин был госпитализирован в дорогой частный госпиталь с лучшими врачами и оборудованием. И это не может не радовать. Значит, ему здесь помогут. Изо всех сил постараются.
— Добрый день!
Медсестра на посту вежливо здоровается со мной и возвращает взгляд к журналам. Если бы Андрей захотел, то строго-настрого запретил бы мне посещения. Но он не сделал этого, а значит, можно.
Привычно застыв перед дверью палаты, пытаюсь успокоить ошалевшее сердце, но ничего не выходит. Оно работает навылет, долбит рёбра. Я прижимаю ладонь к левой половине груди и тихо проговариваю: