Первый
Шрифт:
Позже, будучи в напряженных отношениях, мы желаем друг другу доброй ночи и расходимся по комнатам.
Мне не сразу удаётся уснуть, потому что я пытаюсь представить реакцию Андрея, когда он узнает о несуществующем личном водителе. Вот позор-то.
Скорее всего, на его лице отобразится кривоватая ухмылка. Он скажет что-то вроде: «Я так и думал. Папина дочка, мажорка — что с неё взять».
Когда проваливаюсь в сон, то мне снится гонщик. В душе, с голым торсом. Я кожей чувствую его злость и агрессию.
Трогаю горячий живот кончиками пальцев, искреннее жалею. Андрей безжалостно бьёт меня словами, а затем… накрывает мои руки своими ладонями и сжимает. И так жарко становится, что, когда звенит будильник и я возвращаюсь в реальность, то обнаруживаю мокрую насквозь футболку.
— Доброе утро, котёнок, — как ни в чем не бывало произносит папа, когда я застаю его на кухне в домашней одежде и фартуке.
У нас есть семейная традиция. В будние дни готовлю я, а в выходные — он.
— Доброе. Пахнет изумительно. Это омлет с томатами и беконом?
— В точку. Я почему-то думал, что ты попозже проснёшься. Хотел успеть ещё и блинчики.
Сев за тот самый стол, за которым вчера состоялся громкий разговор — признаюсь как есть. Встала раньше потому, что планировала приготовить для Андрея домашней еды. Раз он оставил меня в качестве единственного посетителя, то нужно оправдать этот почётный статус на максимум.
Позже мы с папой завтракаем и смотрим любимый сериал. ДТП не трогаем — слишком остро, поэтому обсуждаем другие актуальные темы. Например, мою стажировку.
После этого я убираю посуду в мойку, занимаю плиту и начинаю варить домашний куриный бульон, кашу и постную говядину. Не исключено, что еда отправится в мусорное ведро, как и всё, что я приносила раньше, но попробовать стоит.
Когда заканчиваю — папа уже собран и ждёт меня в машине, чтобы закинуть по дороге в больницу. Он собирается в гости к друзьям, и, судя по частым звонкам и сообщениям, не один, а с Ириной.
Я тороплюсь и надеваю первое, что попадается под руку: короткие шорты и свободную белую майку. Длинные волосы собираю в удобный высокий хвост.
— Уверена, что не хочешь со мной? — спрашивает отец, когда останавливается у ворот больницы.
— Да. Передавай Тёмке привет.
В груди плещется странное чувство, которого совершенно точно не было раньше. Я вдруг осознаю, что хочу увидеть гонщика. Хмурого, злого. Неважно. Просто хочу.
— Жень, чтобы снизить уровень твоего самобичевания, скажу, что, если Андрей будет проходить реабилитацию у Литвина — я проверну одно приятное дельце.
Я тут же закатываю глаза. В последнее время мне не совсем нравятся папины идеи.
— Не волнуйся, ничего такого, — спешно оправдывается. — Просто оплачу реабилитацию, а Валера скажет Бакурину, что это скидка лично от
Из уст папы это звучит не слишком красиво, но я не осекаю. Только бы Андрей согласился на эту клинику. Только бы…
Когда иду к отделению, то уже не дрожу и не волнуюсь. Разве что самую малость. Смотрю на окна палаты, предвкушаю. Размышляю: стоит ли надевать броню, или обойдётся?
На посту медсестры узнаю, как себя чувствует гонщик. Мне отвечают, что в целом неплохо, но снова поднимается высокая температура. Во избежание гнойных процессов назначат дополнительные анализы и рентген. Антибиотик ему капают уже давно.
Открыв дверь без предварительного стука, попадаю в белоснежную палату. Андрей лежит на кровати под капельницей и смотрит на дисплей телефона. Судя по мелькающим быстрым кадрам — гонки. Он должен быть там, а не здесь. И сейчас будто нарочно себя мучает.
Моё сердце невольно сжимается. В одном из интервью Бакурин утверждал, что тренируется шесть раз в неделю. Неподвижный образ жизни не для него — это было видно даже по тому, как он спешно говорил, притаптывая на месте, словно куда-то спешил.
Я набираюсь смелости и прохожу по палате. Ставлю на тумбу еду, которую старательно готовила всё утро.
— Андрей, как самочувствие? — спрашиваю дружелюбным голосом.
Гонщик мажет по мне равнодушным взглядом и снова возвращается в исходную точку. Ладно.
— Я принесла домашней еды. Всё в термопосуде — греть ничего не нужно. Папа считает, что я вкусно готовлю, поэтому надеюсь, что и тебе понравится.
Я обхожу кровать, направляясь к мягкому креслу. Открываю шторы, окна. Впускаю в палату больше воздуха и солнечного света. Приговаривая при этом, что на улице сегодня стоит приятная прохлада. Возможно, к вечеру припустит дождь.
— Медсестра сказала, что у тебя снова поднялась температура, — произношу с ноткой сочувствия, но не жалости. Оборачиваюсь. — Возможно, сегодня врач назначит контрольный рентген, чтобы убедиться, что всё идёт по плану.
Андрей шумно выдыхает, тянется к уху и… достаёт оттуда наушник. Я широко распахиваю глаза, качаю головой.
— Ты что-то говорила? — обескураживает вопросом.
Он снова издевается.
Глава 8
Настроение меняется со скоростью света. Я то хмурюсь, то задыхаюсь от обиды. Без слов понятно, что моё присутствие, скорее всего, мало трогает Андрея, но всё равно почему-то неприятно.
— Мне несложно повторить, — спокойно проговариваю, после того как беру себя в руки и вспоминаю, что это не у меня, а у гонщика жизнь пошла под откос.