Пёс, балбес и Я
Шрифт:
– Морозова, - многозначительно хихикнул «монитор» Володеньки. Точнее он сам, спрятавшись за ним, аки за щитом спартанец.
С тяжелым вздохом поднявшись, я незаметно подкралась поближе… и что есть силы ухватила его за ухо. Я не злопамятная, но я записываю, да!
– Хихикаешь, противный? – мстительно прищурилась, не обращая внимания на трепетно верещавшего корректора. – Думаешь, я не знаю, с чьей подачи мне вся редакция резко фамилию поменяла, а?
– Катенька, прости, - притворно залепетал Володя. – Я не мог удержаться, каюсь! Но все же так очевидно!
– Очевидное невероятно, - замогильным голосом
– Пельмешек? – усмехнулась я, но Володеньку оставила в покое. – На кой тебе это чудо кулинарного мастерства?
– А он меня на выставку сводить обещал, представляешь? Как я с ним пойду, таким красивым? – задала коллега вполне логичный вопрос, указывая на обиженно скулящего корректора и его пунцовое растянутое ухо.
Я почесала нос.
Чудны дела твои, осспади!
– В последний раз прощаю, - со всей серьезности пригрозила я нашему цветочку и, поправив юбку-карандаш, засеменила в сторону выхода. А по дороге поражалась… Нет, не странному общению моих коллег.
А собственному внешнему виду, мелькающему в отражениях стеклянных перегородок, коих было множество: редакция всегда напоминала мне не то лабиринт, не то муравейник. Здесь всегда бегали, шумели, ругались. Принтеры печатали горы бумаг, скрипели шариковые ручки и офисные стулья. Из колонок под потолком доносилась самая популярная музыка, пахло свежим кофе и чьими-то подгорающими нервами…
Одним словом, работа!
Кто бы мог подумать, что я так быстро втянусь во все это?
Простое, может, и странное желание не висеть на шее Морозова мертвым грузом и не сидеть, как клуша, у него же дома, совсем скоро начало приносить искреннее удовольствие. И теперь, не без хвастовства, я могла утверждать, что наконец-то стала полноценным человеком.
Изменения проявились почти сразу. Речь совсем скоро стала заметно четче, плечи сами собой расправились, добавилось уверенности в себе. Вернулись утерянные навыки, появилось много знакомств и полезных контактов, я стала чувствовать себя… нужной.
Я еще, наконец, перестала себя ощущать бесполезным дополнением к Барсу.
Конечно, окончательно вытеснить эту мысль из головы до сих пор не получалось, уж слишком много комплексов я себе нажила за последние годы. Но это был определенно прорыв!
Кстати, о прорывах… кого там прорвало на корреспонденцию на мой скромный адрес?
– Ну, и что тут у нас?
– как обещала Оливия, бумажный пакет с печатью курьерской доставки лежал на самом видном месте. Самого администратора, естественно, даже близко не наблюдалось. Риск перепутать что-то был велик, здесь всегда скапливались горы бумаг и скалы прочей ерундистики. И все же, я уверенно вскрыла тот, что на меня смотрел.
И, знаете, не ошиблась.
В моих руках оказалась одна-единственная бумажка, новая и приятно-розовая. Это было… Мама дорогая, это же мое свидетельство о разводе!
У меня самым натуральным образом чуть слезы не навернулись на глаза. Все звуки моментально отошли на задний план, время будто остановилось, а я все смотрела и не могла поверить собственным глазам. Нас наконец-то развели!!
… Бракоразводный процесс был трудный, гораздо
А органы опеки, злые после последней взбучки от нашей одногруппницы, влетели в дом Морозова с гневом праведным… И ушли точно так же – мой хитрый балбес успел к тому времени прописать нас с Мишкой у себя. Так что мы находились там на законных основаниях, а придраться к чему-либо другому у них просто не получилось.
Золотарева, наш любимый инспектор по делам несовершеннолетних, поржала над ними, поздравила нас, выпила чаю и решительно отбыла на работу – просить перевод в другой район.
Короче, у Рябинина просто не было никаких шансов. Толковых свидетелей у него не нашлось, зато у меня их оказалось предостаточно. Из-за его криков заседание переносили пару раз, но все-таки решение о разводе было принято без всякого положенного месяца на раздумья. Второй суд по определению места жительства ребенка был еще веселее, сложнее и энергозатратнее. Но и тут мой бывший потерпел полнейшее фиаско, не смотря на опытного адвоката, невесть где найденного его проворной маман. Мишку, слава богу, присудили мне, и я буквально физически ощутила, как гора спала с плеч.
Что же касается свекра… Он во всем этом бедламе не участвовал. И в дни судов спокойно тусил с Мишуткой в детском развлекательном центре. Мы с ним здраво рассудили, что ребенок тут ни причем, что деда он любит, и что мы, взрослые, можем разобраться сами между собой. Он стал единственным человеком из их сумасшедшей семейки, с которым мы расстались полюбовно. Друзьями.
Он, кстати, после всего это о разводе задумался… но это пока большой секрет.
… И вот стояла я вся такая, вспоминала весь этот кошмар, и трясущимися руками искала в карманах юбки мобильник. Хотелось позвонить Барсу, и срочно! Я даже забыла, что сейчас он, наверняка, сидит в самолете и не сможет ответить при всем желании. Но разве я сейчас могла об этом думать? Хотелось наплевать на все, петь, плясать, а еще орать на весь мир о моей радости.
Кто б мог подумать, что какая-то бумажка станет для меня едва ли не лучшим подарком, чем долгожданное возвращение из командировки моего любимого мужчины.
Ой, я сказала «любимого»? Да не. Вам, наверное, послышалось!
– Моя прелесть, - мурлыкая вслух так, что Голум удавился бы от зависти, брезгливо отпихивая колечко задней лапой, я развернулась, озаряя своим светом всю редакцию… И забыла, как дышать.
Из кабинета шефа выходил сам Алексей Александрович и… Нет, не редактор, который должен был как раз получать люлей. А моя бывшая соседка Таня!