Пес бездны, назад!
Шрифт:
Алиса подошла, обняла сестру и прижала к себе.
— Прости меня, — прошептала судорожно. — Прости…
Они обе расплакались.
— Ты мне поможешь подать заявление? Алис? Я всё равно его подам…
— Конечно, помогу.
Осень всхлипнула, обхватила сестру руками. Тонкие пальцы сестры взъерошили волосы младшей.
— Я не хочу домой, не хочу! Не хочу больше видеть её…
— Тише, моя хорошая. Мы что-нибудь придумаем.
— Позвони Артёму. Пусть он снимет квартиру. Давай жить вдвоём? Почему ты не выйдешь за него замуж?
— Осень…
— Почему я должна жить в коммуналке? Почему должна заходить на кухню, где едят абреки? Почему должна терпеть эту…
Алиса крепче прижала её к себе. Где-то залаяла собака, а потом вдруг завыла.
— Да сколько можно-то?! — раздалось откуда-то сверху. — Хотя бы вечером в воскресенье можно не орать? Кому-то завтра на работу…
— Квартиру я вам сниму, — неожиданно отозвался Эй, про которого все забыли. — Но тебе, девочка, пятнадцать. Никто не разрешит тебе жить там, где ты хочешь, и с кем хочешь.
— Спасибо, мы сами решим этот вопрос, — Алиса подняла голову и твёрдо взглянула на парня.
— Вы уже решили! — крикнула Осень и отпрянула от сестры. — Прекрасно решили!
— Давай сначала дойдём до полиции. Только подожди, пожалуйста, я поднимусь за паспортом.
— Мы подождём снаружи, — миролюбиво согласился Эй, взял девочку за руку и вышел.
Осень колотило. На улице Эй развернул девочку лицом к себе, прижал к стене.
— Ты чего психуешь? — спросил добродушно.
— Я не психую! Пусти!
— Ага. А у меня сиськи отросли. Хорош истерить. Предложил же: убью всех, включая мальчиков-зайчиков и девочек-припевочек. Могу быстро и легко, могу сложно и красиво. Заканчивай мозги выносить своим. Выноси чужим.
— Тебе хорошо говорить, — дрожа от ярости, прошипела Осень, — тебя не насиловали.
Тёмные брови насмешливо поднялись. Яша наклонил голову набок:
— С чего ты решила?
— В-в смысле?
Его крупные, остроугольные зубы блеснули в усмешке.
— Ты думаешь, что насилуют только девочек? А если хрен вырос, то всё, вне опасности?
— Перестань! — она ударила его в плечо, но не сильно.
Бешенная злость куда-то испарилась. Девочка бессильно ткнулась в него и тихо заплакала.
— Вы стали нежными, — заметил Яша. — Слишком нежными. Это не к добру. Так всегда бывает перед большим трешаком. Насилие — такая же неотъемлемая часть жизни, как убийство и воровство. Ещё лет двести… да не, лет сто назад насилие было нормой. Мужик покупал себе жену на брачном рынке, а дальше она рожала ему, и её согласия никто не спрашивал. Или из-за штампа в паспорте принудительный секс уже не насилие?
— Не говори мне таких мерзостей, — жалобно попросила Осень.
— Ну ок, — согласился тот.
Они помолчали. И вдруг Яша запел мягким низким голосом, совсем тихо, почти ей на ухо:
— От героев былых времён не осталось порой имён…
Он пел и тихо покачивал её, и Осени почему-то становилось
— Кто исполнитель? — спросила она, когда Яша закончил.
— Вот ты темнота, — рассмеялся тот и взъерошил её мягкие волосы. — Дикая тварь из дикого леса.
— Яша, Осень, я тут.
Оба оглянулись на Алисин голос, но парень даже не подумал выпустить девочку из рук.
— Я позвонила Артёму. Он приедет за нами. Я думаю, в полицию лучше пойти с утра. Тебе надо отдохнуть.
— Я думаю, в полицию лучше вообще не ходить, — хмыкнул Эй.
Осень нахмурилась и заявила решительно:
— Нет. Они должны сесть. Сегодня — я, а завтра — кто-то ещё. Такие сволочи чувствуют себя безнаказанными потому, что все молчат.
— Вор должен сидеть в тюрьме, — рассмеялся Эй и выпустил девочку из объятий. — Ну, как знаете.
Артём приехал минут через пятнадцать. Я открыла заднюю правую дверцу автомобиля, и села вместе с сестрой. Парень глянул на нас в лобовое зеркальце.
— Сразу домой, или заедем, отметим?
— Домой, — попросила я, чувствуя просто неимоверную усталость. — Артём… у тебя есть что-то успокаивающее?
— Вино?
— Ребёнку.
— Без проблем. Завернём по пути в аптеку.
Мне хотелось кричать. Очень-очень громко. «Она же твоя дочь! Как ты можешь вот так?!». Но мать Алисы и Осени была человеком фейской натуры. Прямо как моя реальная, оставшаяся в Эрталии, мать. Впрочем, тут вопрос не только к ней. Как я-то могла не видеть, что с девочкой что-то происходит? Увлечённая попыткой догнать время, я почти не обращала внимания на её повышенную раздражительность, на долгие отлучки из дома.
Бедная девочка!
Ещё и Яша какой-то. Ему лет около двадцати, значит, это не одноклассник. И вообще не школьник. Я уже прочитала, что в этом мире все дети учатся в школе, без разницы, дети богачей или бедняков. Школы разные только. На друга семьи Яша тоже не похож: матери он был явно не знаком. А тогда — откуда? И почему Осень верит ему больше, чем родным? Она жалась к парню, словно видела в нём одном свою защиту. Не в матери, не во мне…
Ладно. Если и попытаться расспрашивать, то точно не сейчас.
У меня Яша не вызывал доверия. Слишком насмешливой и равнодушной была его улыбка. Мне показалось, что всё происходящее парня скорее забавляло, чем заставляло сопереживать. Не хотелось бы, чтобы сестрёнка попала из огня да в полымя.
Артём привёз нас в собственную квартиру. На вешалке в коридоре висела одежда, явно принадлежавшая ему. И в целом, судя по небольшому беспорядку, квартира была давно и прочно обитаема. Честно говоря, я рассчитывала, что он снимет для нас отдельное жильё, но… Дарёному коню в зубы не смотрят. Мы с Осенью и так слишком напрягали человека, который никаким образом не был за нас ответственен.