Пес и волчица
Шрифт:
– - Ты что-то сказал?
– - спросил легат.
– - Нет.
– - Ну и ладно. Север?
Квинт посмотрел на легата.
– - А, впрочем... с тобой чуть позже. Выступаем через три дня.
Фимбрия не стал отдавать город на разграбление легионерам, как советовал Носач. Обещанные три дня легионы простояли вне стен города. Хоронили убитых, приводили себя в порядок. Фимбрия подарил Митридату три дня.
Легионеры копали ров и по краю его насыпали вал, браня неподатливую каменистую почву и обливаясь потом. Привычная работа, за которой проходит едва ли не
– - Орк[130]
бы побрал эту треклятую работу, -- пробормотал молодой легионер, пытаясь вытереть пот с лица ладонью, -- на кой она вообще сдалась?
Лучше не стало, рука, липкая от пота, лишь размазывала его по обветренному лицу. Глаза отчаянно слезились и ничего не видели. Парень опирался руками на пилум и щит, но, несмотря на это, едва держался на ногах.
– - Скажи спасибо, что оборону строим, -- сказал его товарищ, стоявший справа, -- могли бы сейчас на стену лезть. С легата станется, все ему неймется.
– - Это у кого тут голос прорезался?!
– - прогремел центурион, поигрывая палкой.
Солдаты послушно заткнулись. Центурион, загоревший до черноты, закованный в кольчугу с нацепленными на нее девятью серебряными фалерами[131]
, так же изнывал от зноя, как и его солдаты, но при этом был бодр и подтянут, как и положено настоящему командиру. Он даже не снял шлем, это раскаленное стальное ведро, которое каждый из его подчиненных с удовольствием продал бы, вместе с остальными доспехами и вообще всем имуществом за глоток морского бриза, блаженной прохлады.
– - Эй!
– - раздался голос изо рва, -- Свинаря кто-нибудь держите, сейчас упадет!
Здоровенный детина, одетый лишь в набедренную повязку, опираясь на мотыгу, указал пальцем на роптавшего легионера и заржал. Центурион моментально повернулся к нему.
– - Лапа, еще раз увижу, что ты оставил работу, всю шкуру спущу!
Детина, пару раз дернув грудной мышцей, оскалился и с остервенением вновь принялся рубить мотыгой землю. В его здоровенных ручищах, не иначе как наградивших его прозвищем, мотыга казалась невесомой тросточкой.
– - Недовольны?
– - спросил центуриона Север, наблюдавший с вала за крепостной стеной.
Центурион промолчал.
– - Чего язык-то проглотил? Признай правду, ты же меня знаешь, Сервий, я не побегу доносить и сам никого наказывать не стану.
– - Недовольны, -- мрачно подтвердил центурион.
– - Оно понятно, -- согласился Север, промокнув лоб рукавом туники.
Он пришел осмотреть осадные работы без шлема и доспехов, нацепив лишь перевязь с мечом.
– - Я вот тоже думаю, то зря копаем, --
– - Возможно. Я думаю, у них и пяти тысяч сейчас не наберется. Полезут -- сами дураки. У них на плечах в город войдем. Однако лучше перебдеть, чем недобдеть.
– - Чего бы с наскока не взять?
– - Пергам же с наскока не взяли. А тут тоже стены хоть куда. Фимбрия не хочет на одни и те же грабли дважды наступать.
– - Устали люди от беготни за понтийцами и вскапывания этих грядок. Особенно, когда в них смысла никто не видит.
– - Я знаю, Сервий.
– - Я на своем веку немало рвов вырыл, -- сказал центурион, -- никогда не ныл. Даже когда и духу врага поблизости не было. Знай копал себе. Всегда понимал, так надо. А сейчас не понимаю. Совсем, как эти юнцы.
– - Когда нет успеха, любая работа кажется бессмысленной.
– - Я с Марием служил, он никогда не проигрывал, мы ему верили, как никому другому. А теперь я себя понять не могу. Вроде мы и с Фимбрией ни одного сражения не проиграли, а на душе как-то тошно. Как-то все...
– - ...бессмысленно, -- закончил Север.
– - Да.
– - Это все оттого, старина, что ты чувствуешь, даже если сам себе признаться не можешь, что мы не проиграв ни одного сражения, проигрываем войну.
Квинт повернулся, собираясь пройти по гребню вала к участку следующей центурии, но возле него из ниоткуда возник Барбат.
– - Командир, -- вид у тессерария был запыхавшийся, побегай-ка по такой жаре, -- легат тебя зовет.
На входе в палатку легата Квинт нос к носу столкнулся с вышедшим из нее Титом Сергием. Примипил как-то странно взглянул на трибуна и, раздраженно пробурчав себе под нос нечто нечленораздельное, привычным для него широким шагом удалился. Север удивленно посмотрел ему вслед и вошел внутрь.
– - Садись, -- пригласил легат.
Фимбрия сидел за походным столиком что-то писал на папирусе. Трибун сел и терпеливо ждал.
– - Митридат заперт в портовом городе, -- Фимбрия изрек факт, озвучивания которого вовсе не требовалось.
Север кивнул.
– - Чего киваешь? Ну, и что из этого следует?
– - Что следует?
– - трибун все еще не понимал цели вызова.
– - Следует то, что он не заперт.
– - У него нет кораблей, -- возразил Север.
– - Да? Совсем нисколько? Ты там через стену видишь, что пирсы пусты и никто на суда не грузится, собираясь свалить на все четыре стороны?
– - Через стены я не вижу. Но пирсы пусты. Так утверждает разведка.
– - Разведка утверждает и кое-что другое, -- раздался знакомый голос из-за спины.
Север вздрогнул и повернулся. В углу палатки стоял Бурос. Трибун, войдя, не заметил его.
– - Что именно?
– - Митридат посылал гонцов еще из Пергама. Мы перехватили одного. Наверняка он был не единственный. Это не считая голубей. Гонцы к Неоптолему и Зеникету.
– - К Зеникету? Кто такой Зеникет?
– - Я рад, -- сказал Фимбрия, -- что тебе не надо рассказывать, кто такой Неоптолем. А Зеникет, это один царек с Пиратского берега.