Пес имперского значения
Шрифт:
Да, что-то я заболтался. Былое и думы, как говорится. Ну так вот, о почтенных матронах…. Ну какая же супруга командира дивизии не поделится проблемами супруга со своей портнихой или парикмахером? Особенно с парикмахером. Ведь он такой душка, в отличии от суровых военных. Разговаривает с французским поносом, ой, прононсом, и знает итальянское слово, обозначающее пиявку. И в обращении обходителен и предупредителен, само обаяние и очарование. Может поддакнуть в нужную минуту, умильно сложив губки бантиком, а то и гневно осудить соседку генеральши, недавно сделавшую отвратительный перманент. Ну просто не куафер, а лучшая подруга. А кому ещё, как не ему,
Люди…. Нет, Михаил Афанасьевич не прав, не квартирный вопрос их испортил. Как раз у них с этим полный порядок. Тут несколько другое, а вот насколько другое, объяснить не могу. Но складывается ощущение, что лозунг "до основанья, а затем" многие восприняли слишком буквально. Особенно последнее слово — "затем". И поехало, и понеслось…. Перманентно пьяные матросы селились в губернаторских дворцах, что, в общем-то, вполне нормально. Если бы не привычка пускать бархатные портьеры на портянки, а книги на самокрутки. И топить буржуйки штучным паркетом карельской берёзы. Недоучившиеся аптекари и гимназисты, носившие сначала кожаные тужурки, потом ромбы, а теперь погоны на габардиновых кителях, поили голицынским шампанским дорогих шлюх, одевая их в меха по методу Эллочки Щукиной. Особым шиком у некоторых представителей старшего комсостава считалась кокаиновая дорожка, насыпанная в ложбинке между женских грудей. И всё это требовало денег, денег, и ещё раз денег. И всегда находились люди, предлагавшие их.
Видимо Лаврентия Павловича посещали те же мысли. Вон как стиснул зубы, пытаясь остановить нервно дергающуюся правую щёки. А ты как думал, товарищ Берия, достаточно посадить столько-то человек, и наступит царствие небесное? В смысле — коммунизм. Если бы так…. Может быть стрелять нужно было больше? Прости, Господи, за излишнюю кровожадность.
Житие от Израила.
Гаврила, паразит, опять о чём-то болтает с бароном, отвлекая меня и мешая записывать шпионские откровения. Уже две фамилии пропустил. Одна надежда на профессиональную память товарища Берии. И на его компьютер, конечно. Понимаю, что ноутбук — это явный анахронизм, но что поделать? Как показывает практика, судьба попаданцев без соответствующих артефактов, в большинстве случаев, оказывается весьма печальной. И как бы Гиви не противился, но мы и есть самые настоящие Попаданцы.
Фух… наконец-то этот полицай замолчал, а то рука, больше привыкшая к клавиатуре, чем к карандашу, устала. Список получился внушительный.
— Как ты думаешь, Лаврентий Павлович, а этот шпион не врёт?
— С чего бы ему, Изяслав Родионович?
— Ну как? Человеческая природа слаба…. Чего бы не прихвастнуть перед вышестоящим начальством? Опять же — финансирование.
— Может быть и так, — согласился Берия. — Но в любом случае, сведения полученные из такого мутного источника, нуждаются в двойной, а то и в тройной проверке. Это во времена Кольки Ежова было достаточно анонимного звонка. Кстати, вспомнил я этого Блудмуновича, есть на него досье.
— И кто таков?
— Гнида, — коротко ответил Палыч, метко плюнув на спину вышеозначенному пану. — По данным Джунковского, сотрудничал с австрийской разведкой ещё с пятнадцатого года. Потом по наследству перешёл к немцам. Арестован в декабре шестнадцатого при передаче хозяевам архивов полковника Кубикуса, но после февраля был выпущен.
— И чем всё закончилось?
— Здесь? Как видишь — живой и здоровый. В нашем времени перешёл на сторону немцев двадцать третьего июня сорок первого года. Ещё через месяц попал в засаду, устроенную окруженцами, и был убит.
— Может и нам его… того? — предложил я, оглянувшись на Архангельского.
— Подожди, — Гиви сосредоточился, видимо регулируя настройки нашего щита. — Башку отвернуть всегда успеем. Ты обратил внимание на вопрос англичанина?
— Какой ещё вопрос?
— Самый первый, про самолёт, который должен приземлиться в Кобрине.
— Они что, собираются смыться за границу?
— Не знаю, — развёл руками Гаврила. — Может, ещё раз попробуешь своё богомерзкое умение?
— Нашёл колдуна, — возмутился я.
— Обещаю, что никому ни слова, — успокоил начальник.
Ага, как же, ищите дураков в другом месте. Нет, спорить не стану — товарищу Архангельскому можно доверить свою жизнь, а так же ум, честь, и совесть. Но терзают некоторые сомнения. Особенно если знать, кто был отцом основателем Священной инквизиции. Правда, поначалу-то она использовалась исключительно для устранения политических противников, но потом Гавриилу это быстро наскучило, и он вернулся домой, пустив всё на самотёк. И его воспитанники развернулись…. Не зря же до сих пор в Европе встретить красивую женщину труднее, чем пингвина на Тверской или Земляном валу.
— Ладно, не забивай голову ерундой! — непосредственный начальник хлопнул меня по плечу. Да так, что я едва не слетел с дрезины. — Что делать дальше будем, товарищи офицеры и генералы?
— Я не офицер, — опять влез с возражением барон.
— А кто, генерал? — уточнил Берия.
— Нет, но буду.
— Вот это по-нашему! За это стоит…
— Коньяк не дам, — сразу предупредил всех. — Только в обмен на идею.
Гавриил поднял руку, останавливая готовый разыграться балаган. Но когда мы замолчали, он просто закурил, и надолго задумался, глядя в одну точку. Через некоторое время внимательно посмотрел на меня.
— Ты прав, нужна идея.
— Насчёт них? — я кивнул в сторону мнимых железнодорожников?
— Хрен с ними, — отмахнулся Архангельский. — Сбросим по насыпь — трупом больше, трупом меньше.
— Англичанина мне оставьте, — попросил Берия. — Пригодится.
— Забирай, — согласился Гиви. — Решил ещё один Интернационал организовать? Немец вот есть.
— Я русский, — неожиданно заявил фон Такс.
— Давно ли? — вопрос был задан практически хором.
— Уже пять минут. Хочу стать генералом.
— Тогда тебе креститься нужно, — заметил Лаврентий Павлович. — Иначе Патриарх вето наложит. А хочешь — обрезание сделай, тоже поможет. А католиком, как сейчас, дохлый номер. Не любит Алексей Львович папистов. Стой! Погоди раздеваться, у нас тут и купели-то нет.
Пока наш святой давал советы неофиту, Гаврила присел на шпалу и принялся машинально отбивать дробь кончиками пальцев. Твёрдое дерево под ударами сминалось и брызгало смолой. Плохо дело. Обычно после такой благородной задумчивости у нас за спиной всё горит и рушится. Но не всегда, иногда просто горит — ярким синим пламенем. Недолго.