Пес, который взломал дверь

Конант Сьюзан

В самой середине тахты прямо и неподвижно сидела Лия. Руки она сложила на груди. Насколько мне показалось, до нее здесь никто не дотронулся. Кими я не видела. На одном из волосатых стульев сидел Вилли Джонсон, а старший из братьев, водитель «корвета», якобы обходительный Митч, сидел напротив Вилли на одной из оранжевых табуреток. Дейл расхаживал из стороны в сторону, время от времени прихлебывая пиво из банки, которую держал в руке. В другой руке у него был какой-то черный цилиндр. Он орал на братьев, которые в свою очередь орали на него.

Из

всех троих оболтусов у Митча был наиболее пронзительный голос и наиболее членораздельное произношение. Его мысль я поняла достаточно быстро.

— Ты делаешь одну кретинскую ошибку за другой, — вопил он, тыча пальцем в направлении Дейла. Темный пиджак его висел на табуретке, белая рубашка взмокла от пота, а узел державного красного галстука был ослаблен. — Ты заваливаешь все, за что ни берешься. А потом, когда кто-то приходит и пытается это выправить, ты разве поможешь? Нет, черт возьми. Тебя там нет. Тебе не нужна ничья помощь, так ведь? Все, с меня хватит. Пускай твои дружки-трепачи не ввязываются в это дело.

Он откинулся на спинку стула и принялся теребить галстук.

Дейл сжал в кулаке пивную банку, бросил ее об стену и промычал, как мне показалось, какую-то защитную речь в адрес своих дружков-трепачей. После того как Митч-младший в ответ выложил ему что-то о своем «корвете», об университетском дипломе и о путях-дорогах, которые теперь открываются перед ним, несмотря на то что Дейл упорно тащит на дно и его, и всю их семью, братья перешли на отца.

— Иди разбуди старика, — с издевкой произнес Митч. Он встал, но тут же уселся обратно.

— Да пошел ты, Митч, — пьяным голосом промычал Дейл. — Правильно. Иди подлижись к папочке. И не надо базарить, Митч, будто всю свою жизнь ты из кожи вон лезешь, лишь бы только помочь мне. За всю жизнь ты и пальцем не пошевелил, чтобы помочь мне, ни разу этого не было, даже когда я был совсем маленьким. Помнишь Бадди, Митч? Помнишь Бадди? — Он подошел к Митчу и навис над ним. Грубое тупое напряжение было написано на его лице и звучало в его голосе. — Разве ты тогда постоял за меня?

Я думала, он сейчас расплачется, но вместо этого он, покачиваясь, пересек комнату и выдернул еще одну банку пива из упаковки, которая лежала на одном из оранжевых столиков еще на двух таких же, по шесть банок в каждой. С треском открыв банку, он стал вливать ее содержимое прямо себе в рот. В этот момент он был очень похож на бычка-альбиноса, жадно пьющего из рожка.

— Эй, Дейл, ты бы остыл немного, — сказал Митч, стирая с шеи пот.

— Да пошел ты, Митч, — пробормотал Дейл.

— Тебя, братишка, еще дела ждут, — сообщил ему Митч.

— Меня почему-то всегда ждут дела! Именно я всегда что-то должен. Еще со времен Бадди, так? Все дела почему-то ждут именно меня, так, Митч? — Нетвердой походкой он снова пересек комнату и уставился на Митча. — И я при этом вечно оказываюсь виноват, верно?

Бадди? Какой-то парнишка, с которым они вместе росли? Четвертый из братьев? Но в таком случае его имя наверняка бы красовалось

на генеалогическом древе Эдны. А я вот теперь стой тут и гадай.

— Дейл, — спокойно сказал Митч, весь при этом как-то распрямившись, — мне очень неприятно тебе это говорить, но Бадди в любом случае постигла бы судьба Кайзера.

Все это время Вилли держался в стороне от спора братьев, разве что время от времени кивал головой и бормотал что-то в поддержку Митча. В основном он посматривал на Лию, которая сидела не шелохнувшись и уставившись в одну точку. Но теперь он решил изменить тактику.

— Заткнись, Митч, — сказал Вилли. — Это ты, а не Дейл вел себя мерзко с Бадди.

— Ага, — промычал Дейл, неровным шагом подойдя к Вилли и хлопнув его по спине, — а мама с папой ничего лучше не придумали и все, как всегда, свалили на меня.

Казалось, это говорит не юноша, а совсем еще ребенок. Затем, к моему большому удивлению, он отступил на шаг и принялся орать на Вилли.

— Конечно, а когда Бадди уже нет и когда они орали как сумасшедшие, стоило только Кайзеру появиться на пороге, она стала разрешать чертову Райтусу есть на кухне и спать в твоей кровати, и после этого она хоть раз заикнулась о блохах? Нет, черт возьми! Ведь это же другое дело! Это не просто собачка, а собачка малютки Вилли, верно я говорю?

— Верно, — сказал Митч. — А ты, Дейл, как всегда, не виноват, правда?

— Не виноват, черт побери, — согласился Дейл, который, казалось, окончательно потерял нить разговора. — Бога ради, Митч, я тогда был всего лишь ребенком!

— Дейл, мы сейчас говорим не о Бадди, — настаивал Митч. — Бадди — дело прошлое.

— Ладно тебе, Дейл, — вставил Вилли. — Мы все это уже миллион раз обсуждали.

— Да пошли вы, — заорал Дейл. — Пошли вы все подальше! Бадди был бы живехонек еще и сейчас! Стареньким был бы, но живым. А вы пошли все подальше! Он был бы и сейчас еще жив!

— Ага, как и та еврейка по соседству, — сказал Митч.

— То был несчастный случай, и вы это прекрасно знаете, — взвизгнул Дейл так, словно гибель Роз была лужицей, оставленной на полу щенком, которого он забыл выгулять. — И она сама во всем была виновата. Собака-то ведь моя. Моя собака, понимаете? И не ее ума это дело. Знаете, что она собиралась сделать? Она хотела отобрать у меня мою собаку. Если бы она не совала свой еврейский носище куда не надо, все было бы нормально.

Почему масса людей не решается произнести слово «еврей»? Потому что ублюдки типа Дейла Джонсона мерзко выхаркивают его, так что потом его и произносить страшно. Вот в чем дело-то.

Но Митчу от этого страшно не стало.

— Дейл, если ты делаешь что-то опасное для жизни человека и не уверен, убьет его это или нет, и в результате его это убивает, то это уже нельзя назвать несчастным случаем.

— Если бы ты не совал свой нос в мои дела, — хладнокровно добавил Вилли, — то мы бы не попали в эту переделку.