Песчаная буря
Шрифт:
Она пожала плечами и пошла на сближение:
– Я все прекрасно понимаю, сэр. Пьянка останется в тайне, я никому ничего не скажу. Сама в таких ситуациях не один раз бывала. И похлеще случалось…
Майор хмыкнул и спросил:
– Что может быть хлеще Сомали?
– Чечня, сэр.
– Вы и там были?!
– Была, сэр. До сих пор потряхивает, едва вспомню.
Майор еле удержался от присвиста и глянул на капитана уже по-другому.
– У меня Форбс там был. С тех пор начал пьянствовать. А Джексон…
Договорить ему не дали. В палатку вошел встревоженный
– Сэр, исламисты зашевелились. Требуют показать вертолеты. Что им сказать?
Майор поднялся и приказал:
– Сообщи, что все разговоры будут утром. Мы, мол, ранеными заняты, пока нам не до бесед.
Харви привычно смерил женщину взглядом, сразу же оценил свои шансы, понял, что перед ним вторая Виктория, и ничего ему не светит. Перед тем как уйти, он кивнул и сказал:
– Хорошо, сэр.
Майор показал в сторону выхода и предложил:
– Пойдемте, мэм. Надо приготовиться к возможной перестрелке. Эти кретины очень нервные и могут открыть огонь первыми.
Она поднялась и спросила:
– А как же раненые, сэр?
– Сейчас решим этот вопрос, мэм.
Все суетились. По лагерю бегали медики, выискивая раненых. Спецназовцы постепенно собирались у вертолетов, надеясь, что над ними сжалятся и заберут домой из этого кошмара.
Черный Джимми орал благим матом и отгонял от себя настырных доброхотов. Того и гляди выхватит свой ритуальный топорик и начнет мясорубку, если не отстанут. Эйзен уже спал, не тревожил криками. Контуженого Гарри вытаскивали из палатки на носилках. Весельчак Джонни, наказанный богами за разгильдяйство и наркоту, опирался на двух медиков и ковылял к ближайшему вертолету. В самом конце прошлой перестрелки прилетела шальная граната и так нашпиговала его осколками, что было страшно смотреть. Но парень все же ходил, не ныл, оказался крепким.
Майор вытянул шею, посматривая на лабораторию и толпу любопытных исламистов, высыпавшую из нее. Он указал на этот бардак гостье и пояснил:
– Вначале я считал, что там не больше десятка дикарей, мэм. Думал взять эту проклятую лабораторию с налета, но оказалось, что ни хрена не десяток. За стенами сидит чуть ли не полк, вооруженный, как дивизия. У них столько ракет, мэм, сколько имеется на пяти эсминцах. Мы пробовали подсчитывать вылетающие ракеты и гранаты, но потом забросили это дело.
Женщина развела руками:
– Разведка постоянно ошибается, сэр. Ничего удивительного. В штабе всегда все гладко и просто, а на деле оказывается намного сложнее.
– Вы правы, мэм, на все сто процентов.
Подбежал медик, вопросительно глянул на раненого майора, получил в ответ отрицательный жест и удалился помогать другим.
Сам же майор прекратил наблюдать за исламистами и двинулся к вертолетам. Он собирался проконтролировать процесс эвакуации, отправить только тяжелых, а всех симулянтов оставить здесь. Не хрен давить на жалость и пытаться покинуть Сомали с ранением пальца или нарывающей занозой.
Симулянты были всегда. От этой заразы страдали командиры на всех войнах. Никуда от нее не денешься. Все жить хотят. Вот и пусть живут, но только после того,
Капитан Стивенс шла следом, озираясь по сторонам и тяжело вздыхая. Такую картину она видела уже не в первый раз. Взять хоть ту же Чечню!..
– Ну и как он? – спросил майор через пару минут.
Медик отмахнулся и заявил:
– Жить будет. Только вот захочет ли?
Майор с жалостью глянул на спящего Эйзена. Пусть и своенравный спецназовец, ругать его частенько приходилось, но все равно жалко парня. Куда ему теперь без ноги? Сидеть безвылазно дома и медленно спиваться? Лишиться всех надежд на хорошую жизнь? А ведь таким бойцом был!..
Теперь поставят ему протез, будет прихрамывать, внешне почти ничем не отличаться от здорового человека, а толку? Ведь сам-то он не забудет о том, что у него нет ноги. Никакой протез не заменит живую конечность. Трындец!..
– Гребаные фанатики. Такого парня покалечили. – Майор закурил, дабы унять расшалившиеся нервы. – Лучшим рукопашником был, во всей Америке равных не имелось.
Его спутница мрачно произнесла:
– Война…
Медик такого настроя не разделял.
– Какая война? Вы что? Мирное же время. Вьетнам, Ирак и Афганистан давно успокоились. Войны нет.
Майор вздохнул и проворчал, отходя к следующим носилкам:
– Кому как. Гарри, ты меня слышишь?
Снайпер лежал молча, смотрел в небо, не мигая. Наверняка со слухом были временные затруднения. Подлая граната прилетела неожиданно, накрыла с головой. Конечности посечены осколками, корпус защитили доспехи, слава богам. Но все равно отменного снайпера больше в группе нет, и некому отстреливать фанатиков, едва они макушку высунут. Другие такой меткостью не обладают, не доросли еще.
Майор посмотрел на медика и спросил:
– Он в сознании?
Тот заглянул в глаза Гарри и пожал плечами:
– Хрен его знает. Да даже если и так, то что толку? Он все равно ничего не слышит. Оглох на несколько суток как минимум. Чего вы хотите – контузия! У парня же кровь из ушей текла, не видите, что ли?
Майор достал из кармана платок, попытался утереть кровь с ушей Гарри, но та уже засохла и не стиралась.
Он, убрав платок, оставил эти попытки, покосился на капитана и пояснил:
– Лучший снайпер во всей Америке, мэм. Он теперь надолго выбит из наших рядов.
Стивенс тяжело вздохнула и сказала:
– Война, сэр…
Медик только отмахнулся. В его понимании война уже давно закончилась, а эти двое… Их надо забросить в прошлое, к примеру, во времена боев во Вьетнаме, где таким вот пережиткам самое место.
– Джонни, вот и получил ты за свои шуточки. Бог все видит, – проговорил майор у следующих носилок.
Спецназовец был в сознании, слышал все прекрасно. Он попробовал вымученно улыбнуться, но из этого мало что вышло. Граната разворотила ему всю рожу, опухоль аж уши затронула. Руки и ноги тоже повреждены. Если бы не броня, то все внутренности выползли бы наружу. А так – только частые порезы и рваные раны. Граната легла совсем рядом. Не повезло парню.