Песчаные замки
Шрифт:
Она не знала, что ответить. Точно не знала, что скажет и сделает в момент новой встречи. Положила письмо в коробку, присела рядом с Сеслой на подоконник.
Поглаживая старую кошку, смотрела в окно, на каменную стену, тянувшуюся вдоль гребня далекого холма. Возникла фигура — Том с тачкой.
Пальцы легонько перебирали шерстку Сеслы, кошка тихо мурлыкала, мольберт манил. Взглянув на него, она вспомнила давний день, когда они с Джоном летом писали на воздухе, лелея вдохновенные мечты, твердо решив заниматься искусством. В душе вновь возникла
— Где он? — шепнула она кошке.
Сесла мяукнула, как мяукал изголодавшийся крошечный котенок, пока Салливаны не нашли его на старой каменной стене. Хонор гладила ее, глядя на мольберт, чувствуя в груди камень вместо сердца. Потом схватила палитру, начала смешивать краски.
Глава 6
Территория Академии была тенистой, зеленой, даже в летнюю жару. В четверг утром Том Келли в пропотевшей футболке катил к гроту тачку, полную камней. Внизу на берегу он готовил коттедж. Чтобы избавиться от грязи и сырости, пришлось целый месяц его проветривать. Впрочем, время было…
Мимо прошли две послушницы, поздоровались. Он вежливо ответил, хоть испытывал побуждение посоветовать им бежать отсюда, пока есть еще шанс. Кто по собственной воле затворяется в таком месте?
Толкая тачку, он думал, как часто ходил по этим дорожкам. Мальчиком со всей своей семьей ежегодно приезжал сюда на пикники Четвертого июля в кортеже черных «кадиллаков».
Мать, отец, братья, сестры, дядья, тетки, кузены, кузины ехали из Хартфорда шеренгой, черные машины шли почти бампер к бамперу. Ни один коп не осмеливался остановить или оштрафовать. Семейство Келли неофициально главное в Коннектикуте. Из бедности пришло к власти, среди его членов — точно так, как в Ирландии, — множество офицеров полиции, политиков, адвокатов и судей. Никто не хотел связываться с ними.
Том знает, что его отец и многие предки перевернулись бы в гробах, видя, как он таскает камни в бывшей коронной драгоценности империи Келли — Stella Maris,«Звезде морей». Ирландские иммигранты получили возможность приобрести в собственность лучший земельный участок в Новой Англии, где великая река Коннектикут впадает в пролив Лонг-Айленд, а потом от него отказаться, подарить монахиням, открывшим одну из лучших в Америке женских школ. Все это переполняло семью Тома Келли неимоверной гордостью перед высокородными янки из Коннектикута.
А Тому казалось, что его семья ничем не отличается от «коренных» белых американцев. Все стремились занять высокое положение в мире. Самые богатые владели недвижимостью на Меррион-сквер в Дублине, десятилетиями преследуя одни и те же цели: купить новейший «кадиллак», лучшие дома, новые земли, построить в Хартфорде самый высокий небоскреб. Родственники Тома по отцовской линии учились в иезуитских школах; Том с родными и двоюродными братьями и сестрами — в Хотчкисе, Тафте, у мисс Портер, словно стараясь забыть, откуда они некогда прибыли.
В школе он наткнулся на сборник стихов, которые
Том заинтересовался собственной семьей. Никто из родных никогда не упоминал о голоде, не вспоминал о родной стране. Рассуждали только о выигрышах, продвижении, победах над противниками. Но поэзия Кеннели пробудила в Томе любопытство — он должен был выяснить, какой танец они разучились танцевать.
Возле Голубого грота сердце гулко заколотилось. Слыша от Джона Салливана о страданиях ирландцев, он осваивал танец с помощью его сестры Берни. Она приезжала сюда на праздники Четвертого июля с родными — каменщиками, работавшими на семью Келли, — высокая, красивая, с гибким, как ива, телом, с мягкими красновато-рыжими волосами, с каким-то сверхъестественным огнем в голубых глазах.
В момент первой встречи им было по двенадцать лет. Она с братом взбиралась по каменным ступеням на вершину грота, откуда было видно устье реки и куда детям лазать не разрешалось. Том их заметил и крикнул рыжеволосой девочке в желтом платье:
— Эй, ну-ка, слезай оттуда.
— Мы просто на воду смотрим, — объяснила она.
— Ну, ясно, только это запрещается. Вы нарушаете правила.
— Грот построил наш прадедушка, — заявила она, глядя на него сверху вниз и обнимая младшего брата со столь вызывающим выражением, какого Том никогда еще в жизни не видел. — По-моему, он бы не стал возражать.
— А мой прадедушка ему за это платил, — парировал Том. — А я говорю вам, сейчас же слезайте.
— Ух! Значит, ты Келли.
— Вот именно. Ну, слезай, рыжая, а не то упадешь и подашь на нас в суд за ущерб.
Она окинула его долгим твердым взглядом. Нет, не вызывающим — по крайней мере, по понятиям Келли, — но проницательным, определенно оценивающим. Том содрогнулся, вывернувшись наизнанку под взглядом этих голубых глаз. Посчитал ее самой что ни на есть хладнокровной из всех, кого знал, хотя глаза были на удивление теплыми.
— Пошли, Джон. — Она схватила брата за руку.
— Давай, помогу, — предложил Том.
— Не надо, Келли, — отказалась она. — Сами справимся.
И спрыгнула, подхватив младшего брата. Они побежали к поляне, где устраивался пикник, а Том все смотрел на развевающуюся желтую юбку, солнцем сиявшую над зеленой травой.
С тех пор он ее постоянно высматривал на устраивавшихся семьей праздниках. Трудно было не заметить рыжие волосы, сияющие глаза. Но танцевать она его научила, только когда им исполнилось по семнадцать. Именно здесь, вспоминал он, закатывая в грот тачку. Волосы на макушке Тома встали дыбом, как будто перед ним появились призраки его самого и Берни в ранней юности, танцующих в лунном свете под музыку ветра.