Песчаный лотос
Шрифт:
— Отпусти меня! — потребовала молодая женщина, не оставляя надежды обрести свободу.
Она вздернула подбородок, и ее лицо внезапно оказалось в опасной близости от губ Николаса, возрождающих воспоминания о его поцелуях.
— Выслушай же меня, Лаванда, черт тебя побери!
Потеряв терпение, Николас с силой тряхнул пленницу, заставив умолкнуть срывающиеся с ее уст гневные возгласы.
— Что с тобой происходит? Объясни!
— Ты жаждешь знать правду? — спросила Лаванда. — Пожалуйста! Только какой в этом смысл? Прошлый раз, когда
Николас, поняв, что она не станет убегать, отпустил ее. Лаванда отошла от него к реке и, устремив взгляд на темную воду, тихо заговорила:
— Я приехала в Токио и постаралась забыть о твоем существовании. Но ты явился следом и твердишь о своей любви. Меня мучает один вопрос, Николас. Один маленький пустячный вопрос. Кому предназначены эти слова?
— Тебе, — произнес Николас, но Лаванда вскинула руки в протестующем жесте.
— Лжешь! Ты говоришь их своей Лотос. В тебе все еще живет надежда вернуть ту, что стала воплощением твоих идеалов о женщине. Но я не она! Пойми, твои грезы о цветах на песке — это иллюзия…
Николас стоял, ошеломленный. Горечь, звучащая в голосе Лаванды, поразила и одновременно обрадовала его. Значит, она все же думала о нем.
Его собеседница истолковала его молчание по-своему. Ей показалось уместным оставить Николаса в одиночестве, поэтому она подошла, чтобы проститься с ним.
— Мне жаль. С самого начала наши отношения были обречены. Настоящая любовь не может вырасти на лжи и притворстве.
Окончив, Лаванда повернулась в сторону дороги, собираясь поймать попутную машину, но Николас остановил ее.
— Как я должен понимать твои слова? Значит ли, что это не твое сердце говорило устами Песчаного Лотоса? — Николас покачал головой. — Нет, глаза, которые смотрели на меня с любовью, — это были твои глаза, Лаванда. Руки, которые обнимали меня, — это были твои руки. Губы, которые щедро дарили самые сладкие на свете поцелуи, — это были твои губы… Неужели они лгали мне, скажи?
Все время, пока он говорил, Лаванда стояла к нему спиной, и лишь по вздрагивающим от каждого слова плечам Николас мог догадываться, что его слова находят у нее отклик.
— Ради бога, Лаванда, если в твоем сердце еще теплится какое-то чувство ко мне, ответь. Ты любишь меня?
Лаванда обернулась, и в свете нарождающейся луны он увидел, как сверкают в ее глазах слезы. Словно драгоценные бриллианты, они скатывались по щекам молодой женщины, и не было для Николаса ничего дороже их.
— Да, да, да… Тысячу раз «да»! — сквозь рвущиеся из груди рыдания произнесла Лаванда. — Я хотела бы солгать, чтобы ты исчез из моей жизни навсегда, но это не в моих силах… Я не могу не думать о тебе, Николас, потому что ты присутствуешь во всем, что окружает меня. Свет звезд напоминает мне яркость твоих глаз, ветер — твое дыхание… Весь мир наполнен бесчисленным множеством тебя, и я мечтаю раствориться в
— Любимая, — прошептал Николас, подходя к ней и заключая в ладони ее лицо. — Позволь осушить твои слезы поцелуями. Они не должны омрачать прекрасный свет этих глаз.
— Николас, мне кажется, что я сплю. — Лаванда коснулась губами его пальцев. — Еще несколько часов назад моя жизнь была безрадостной и унылой, а сейчас я слышу, как музыка звучит в моем сердце…
— Тогда давай пожелаем, чтобы этот сон никогда не оканчивался, — с нежной улыбкой произнес Николас, и Лаванда спрятала лицо у него на груди…
— Не забудь: ты должен исчезнуть до того, как рассветет, — устремив взгляд на Николаса, напомнила молодая женщина.
Она лежала в постели, согреваемая теплом его тела. За окном спальни мерцали мириады звезд, стрелки на часах отсчитывали время, которое влюбленные могли провести вместе.
— Ты боишься, что сэр Роберт ужаснется, увидев, как я выхожу к завтраку из твоей комнаты? — с легким смешком поинтересовался Николас.
Лаванда тут же представила нарисованную им сцену и тоже хихикнула.
— Дядя Берт? Вовсе нет. Уверена, что он даже подмигнул бы тебе в знак мужской солидарности, а вот Хидэмаро…
— Тот слуга-японец, который всегда с важным видом докладывает о приходе гостей?
— Именно. Он очень горд тем, что служит такому достойному джентльмену, как дядя Роберт, и считает меня женщиной, заслуживающей не меньшего почитания.
— Вот как? То есть ты хочешь сказать, что он не знает о твоей привычке приглашать к себе на ночь мужчин? — Николас изобразил удивление, еле сдерживая смех. — Поражаюсь, как при такой ненасытности в любви, какую ты мне продемонстрировала, он еще не застукал тебя с поличным.
— Тише! «Нью Отани», конечно, первоклассный отель, но у меня есть подозрение, что его стены не столь толстые, какими кажутся.
— Ты всегда сможешь сослаться на работающий телевизор, — сказал Николас, пояснив с самым невинным видом: — Что удивительного, если молодая одинокая женщина смотрит по ночам эротический канал?
— Вижу, тебе так и хочется, чтобы моя репутация оказалась безнадежно подмоченной, — деланно возмутилась Лаванда, которую явно забавляла словесная перепалка с возлюбленным.
— Естественно, — подтвердил Николас, даже и не пытаясь оправдаться. Отбросив скрывающую его тело простыню, он потянулся к лежащей рядом Лаванде, заключил ее в объятия и объяснил: — В этом случае я буду единственным, кто согласится взять тебя в жены.
— Николас Ридли! — забыв о всякой осторожности, вскричала Лаванда. — Ты делаешь мне предложение?!
— Почему бы и нет? — Он покровительственным жестом похлопал ее по обнаженным ягодицам. — Надо воспользоваться случаем. Через пару лет мне стукнет сорок и вряд ли представится возможность подцепить такую молоденькую цыпочку, как ты. Должен ведь я обеспечить себе достойную старость.