Песчаный рай
Шрифт:
– Ой… – она прижала ладони к щекам. – Послушайте, но это неправильно… Я же обещала!
– Забудь.
– Нет, нет… – Дина заметалась вдоль стены. – За все надо платить! Вы же сами сказали, что это чудо, и я знаю, что это чудо… Поэтому я должна заплатить, иначе не будет мне в жизни покоя!
– Дина. Дина, успокойся. Ты ничего никому не должна.
– Нет! Я вот что сделаю… – она остановилась, посмотрела на Курбатова в упор, исподлобья, мрачно. – Я вам перстень свой отдам – тот, с рубином. Решено.
…Вроде
«Что произошло? Где Леха? – растерялся пилот. – И главное, мы же вроде выбрались отсюда, в город какой-то пришли…»
Он провел языком по губам, ощутил отдаленную, остаточную сладость абрикоса, который недавно съел. «Ничего не понимаю. Что происходит? – растерялся Раевский. – Наваждение!»
Он взобрался на ближайший бархан, огляделся. Вечерний свет озарял пустыню. И тишина… Эта потрясающая, жуткая и вместе с тем завораживающая тишина! Когда слышно, как под лапками бегущего паучка шуршит песок.
«Где я? Что со мной? Почему все это происходит со мной? Именно со мной?!» – растерянно подумал пилот.
Через некоторое время Раевский обнаружил, что солнце замерло, уткнувшись краем в горизонт. Вершины барханов бесстрастно сияли золотом, а между ними чернели провалы. Дневной зной отступил, но и ночной холод не приблизился.
Это был ноль, абсолютный ноль, сковавший пространство и время. И Никита наконец догадался, что застрял внутри этого ноля.
«Я вырвусь отсюда. Чего бы мне это ни стоило!» – подумал пилот. Сел в джип и надавил на газ…
Дина все-таки принесла ему свое замечательное кольцо с рубином.
– Вот, Фидель Рауфович, как обещала…
– Да что ты заладила – обещала, обещала! Возьму я твое кольцо. Я и заплатить за него могу – сколько надо, – легко согласился хирург.
– Нет, платить не надо, – нахмурившись, покачала головой Дина.
– Как скажешь. Я спорить не буду, мне же выгодней! – засмеялся он и положил в карман белого халата колечко.
Внутри у Курбатова словно все перегорело. Он, когда брился этим утром и глядел в зеркало, вдруг обнаружил, что постарел. Нет, до старика ему еще далеко, но он, оказывается, заматерелый, далеко уже не молодой дядька.
У него пузо, у него седые волосы…
Колечко с рубином хирург собирался подарить Вике. Но случилось вот что. Вика поймала его после обхода, оттащила в сторону и шепотом, то и дело шмыгая носом, призналась кое в чем. Оказывается, она со своим младшим братом отправилась вчера поглазеть на ралли. Отмахали довольно прилично от города, расположились на небольшой горке, еще перед рассветом.
– …сидим мы там, ждем… Солнце восходит. Смотрим – едут! Одна машина проехала, другая… Но это далеко было. Только тучи песка, неинтересно. Я говорю Витьке,
Молча Фидель Рауфович смотрел на Вику – он уже начал догадываться, что произошло потом.
– Это я виновата… – всхлипывая и вытирая лицо о предплечье, лепетала юная дурочка. – Сунулась в самую гущу… Одна из машин прямо на меня выскочила. Вильнула и – на горку, где до того мы с Витькой сидели. И – шандарах вниз… Я от неожиданности совсем разум потеряла. Схватила Витьку, и мы деру оттуда… А ведь брата могли задавить, и меня тоже… И теперь один гонщик помер, а второй тоже не шибко живой. О-оей-ооо… Теперь меня посадят, да, Фидель Рауфович?
Хирург вздохнул.
«Вот дитя природы… И что с ней, с такой, делать?»
– Если будешь молчать, не посадят… – пробормотал он. – Ладно, иди себе, Вика.
Чужая тайна камнем легла на душу хирурга. Он не любил, когда его вмешивают в подобные истории, он не выносил, когда его отвлекают от главного занятия в его жизни – работы. Он не прокурор, не адвокат, не священник… Он – хирург. Его не должно интересовать что-либо, кроме операционного поля.
– Что теперь делать, Фидель Рауфович, миленький?.. – кривя лицо, шепотом рыдала Вика.
– Ничего не делай. Ты поняла? Никогда ничего не делай. Только то, что тебе умные люди говорят. Все, брысь отсюда…
Медсестра убежала. После подобного признания дарить кольцо этой дурочке – по меньшей мере странно. Дарить кольцо, которое стало символом жизни Раевского. По сути – платить его убийце… Нет. Нет. Не стоит, хотя эта Вика такая юная и такая уступчивая…
Таисия Георгиевна вернулась с рынка и принялась готовить обед. Женщина считала своей святой обязанностью накормить мужа.
Таисия Георгиевна была великолепной хозяйкой. В ее доме всегда царили чистота и порядок. И сам дом – двухэтажный особняк – являлся лучшим в городе.
И вообще, у нее все в жизни было хорошо. Самый лучший дом, самый лучший муж, самый лучший сын, умница-мальчик, который сейчас учился за границей.
…Она приготовила плов, накрыла стол, дожидаясь мужа. Но тут позвонил Фидель и сказал, что много работы и он не придет днем.
– Тебе принести обед в больницу? – с готовностью отозвалась Таисия Георгиевна.
– Тася, нет. Не до того…
– Ты же голодным останешься! – ужаснулась женщина.
– Перехвачу какой-нибудь бутерброд. Тася, не надо ко мне с кастрюлями тащиться, я и правда занят! – с раздражением произнес муж и бросил трубку.
Таисия Георгиевна обиделась. Она наложила себе полное блюдо плова и принялась методично его поглощать. Уже много лет еда являлась для нее мощным источником наслаждения. Она всегда хотела есть, и как только начинала – порой и остановиться не могла… Иногда вставала ночью и шла к холодильнику, мучимая нестерпимым голодом. О, эта сладость еды, эта приятная усталость жующих челюстей, это плавное и успокаивающее скольжение пережеванного комка по пищеводу…