Пеший камикадзе, или Уцелевший
Шрифт:
За полдня группа объездила с десяток торговых точек: три рынка, четыре торговых павильона, три гостиницы.
На Покровском прошлись по рядам, Тутыр обменялся с каким–то ополченцем коротким разговором и сразу уехали.
В гостиницы Бис не входил. По приказанию старшего, всегда оставался снаружи, стоял как дворецкий на сигнализации.
Всей группой отобедали в кафе на Молодых Шахтёров. Улица запомнилась Егору только потому, что аншлаг с названием и номером дома хорошо читался в окне на стене здания через дорогу, а не пролетел
Конечно, на маршруте встречались: и проспект Гурова, где Егор заметил большое скопление ополченцев с оружием, и вывеска «Свежее мясо» на Горького, видимо проголодавшийся на тот момент мозг отметил, где при случае искать свиные стейки для жарки, и красивое здание «Донбасс–Палас» на фоне урбанистического стеклянного монстра, но названия этих улиц Егору известны пока не были.
Совсем мало объектов проинспектировали после обеда, – так Голиаф охарактеризовал проделанную работу, отыскав ёмкое слово в глубине своей внушительных размеров головы, за едой, – после чего вернулись в батальон.
Под конец дня наступило время расстаться с пистолетом. Бис ощупал его, словно постарался подушечками пальцев запомнить профиль, увесистую тяжесть и даже уловил запах пороха – из него не так давно стреляли… Ему нравились пистолеты. Но с этим – Егор уже не хотел расставаться, за короткое время привыкнув к его соседству в кармане. Только когда Егор остался с одной рукой, – автомат собран так, что его стоит держать, безусловно, обеими руками, – он обратил на этого «зверя» внимание. Этот пистолет был хорош.
– Берг, – Егор с сожалением протянул ствол его хозяину.
– Чо суешь? – озлобленной острой бородой и оттопыренными локтями встретил Кобергкаев. – Почистишь – вернёшь!
– Отвяжись от него, – заступился Тутыр. – Он же не стрелял…
– Да, без разницы мне! Такой порядок…
– Всё верно, – согласился Егор. – Почищу, нет проблемы.
Берг остался доволен собой.
«Может он сразу родился таким?» – решил Бис.
Казалось, эта тщедушная победа принесла Кобергкаеву небывалое удовольствие, которое тому захотелось растянуть.
– Эй, бесёнышь, пятнадцать минут тебе на всё!
В грудном отделе позвоночника Егора, будто что–то лопнуло, раскалившись до красна – известное дело – почти у всех бывших военных, особенно офицеров, есть проблема с подчинением. Чем, выше звание, чем позже ушёл в запас, чем никчёмнее любое «начальство» – тем серьёзнее травма.
– Берг, я хочу тебя попросить об услуге, могу? – сказал Егор, прижав пистолет к бедру.
– Смотря о чём… бесёнок! – с радостным удовольствием дразнил Берг, отказываясь замечать в голосе Биса тревожные нотки; упиваясь наслаждением, которое не отпускало. – Ну?! Чего хотел?
– Не называй меня так… иначе я утащу тебя в ад!
– Что?! – Берг призывно выпучил глаза. – Чо, ты, сказал, шлюха?! – брызнул он слюной и бросился на Биса с кулаками.
«Почему вдруг – шлюха?» – успел подумать Егор.
Он отступил на шаг и залепил
Бис отступил ещё и, казалось, был готов к стрельбе.
– Эй, боец, остынь. Опусти ствол, – тихо сказал Хадаев. – Продолжать не стоит.
Егор повиновался. Так и стоял в сторонке.
Рукоятью Егор рассёк Кобергкаеву лоб до самого носа, да так, что на лицо они стали похожи как родственники из зеркала.
Голиаф посмотрел на Биса злыми глазами, которые стали совсем крошечными, молча оттолкнул его широкой ладонью, в которую поместилась, казалось, вся грудная клетка Егора и одной правой выцепил Берга из полыньи как багром, за лямку на разгрузочной системе.
Берг тем временем ощупал лицо, будто кровью умылся или пригоршню спелой вишни раздавил, от чего волосы как вспотевшие прилипли ко лбу, и всё повторял:
– А чего он, а? Алан? Чего он, а?
Поддерживаемый Голиафом Кобергкаев пребывал в состоянии грогги, словно годовалый малыш поставленный впервые на ноги, и позабыв о них, никак не мог сосредоточиться на Бисе – отловить его в своём фокусе, попеременно целясь то одним, то другим глазом и неприятно вращая головой, вроде, спрашивая: «Чо, смотришь, а? Чо, смотришь, сучка!»
– Сам виноват, – спокойно сказал Голиаф малышу, выговаривая ему как несмышлёному. – Тебе говорили – не лезь?! Говорили…
– Я убью его… Клянусь! Слово даю: убью! – жалостливо и совсем беспомощно, будто заведомо сомневаясь в силах, клялся Кобергкаев.
– Для начала – ствол верни… – сказал Голиаф Бергу, словно предлагал побороться за него с калекой, полагая, будто Бис теперь пистолет ни за что не отдаст.
Сменив тяговый протез на бионический, Егор по армейской привычке, на табурете, распотрошил пистолет на детали, с головой погрузившись в чистку ударно–спускового механизма и свои мысли о случившемся за день: новом, неприятном или даже гадком для себя и ожидаемом в ближайшем будущем, отметив, что с непривычки зудит культя ноги.
– Егор! Вот, ты где! Еле нашёл тебя! Бля, как ты здесь? – радовался Песков и уже обнявшись, полушёпотом добавил. – Ну, и обстановочка у тебя здесь – как в плену у талибов!
– Нормально, Вить! – отмахнулся Бис.
– Друзей уже завёл?
– Пока только двоих…
– Ну, хорошо! – обрадовался Песок, не уловив в словах сарказма.
– Ты, как здесь оказался? Где сейчас? – отсыпал Егор встречных вопросов.
– Ротного привёз! «Медведя»! – улыбался Песков, искренне радуясь встрече. – Механик наш, Ильич, старый дед, приболел… Ну, и предложил командиру меня водилой на время! А я подумал: а чего мне сидеть, вдруг свидимся, а не свидимся – так узнаю хоть, как ты? Нас, с опорника по ротации, кинули роту Абхаза сменить в районе кладбища, вблизи аэропорта. Держим нациков в загоне… Вчера учебные стрельбы были, отстрелял с ПК по крыше аэропорта на зачёт – командир принимал!