Пешка в чужой игре
Шрифт:
— Ну хоть у кого-то все хорошо, — прошипел под нос и раздраженно сморгнул загоревшиеся перед глазами строки уведомления о выполнении игрового задания.
Растерянно огляделся по сторонам и увидел, как матерый элитник, трясясь осиновым листом и поскуливая побитым щенком, тоже отползает к краю обрыва. А поскольку спятил Кровавый Прыгун не частично, а целиком, добрался до края он гораздо быстрее и первым ухнулся в пропасть.
Хотя, какая там нафиг для него пропасть — всего полсотни метров до реки. Для элитника это вряд ли смертельно. А вот для
Поняв, что меня ждет, попытался сопротивляться. Но какое там… Мощная левая лапа шутя преодолевала зацеп даже якорем втыкаемой в асфальт Шпоры и, раз за разом вбивая когти в настил моста, подтягивала меня все ближе и ближе к краю.
До края провала осталось два метра.
Рывок лапы.
Полтора.
Еще рывок…
— Извини, Рихтовщик, но я больше не могу на это смотреть! — слышу раздраженный голос наставницы.
И забытая в волочащейся по асфальту раненой правой руке Шпора вдруг берет мою руку под свой контроль.
Вращающий диск Шпоры подскакивает вверх и падает на вцепившуюся в край лапу. Толстая чешуйчатая броня пару секунд сдерживает напор острых лезвий диска, за которые лапа успевает подтянуть меня в опасному краю. Но вот броня поддается, и стальной диск Шпоры мгновенно чернеет в лунном свете от крови.
Я задыхаюсь от боли, чувствуя, как острые стальные зубья дробят мою кость. Теряю сознание и не вижу, как отчекрыженная по самое плечо лапа, сорвавшись с края, летит вниз и практически без всплеска входит в блестящую от лунных бликов речную гладь.
Глава 37
Глава 37, в которой зализываю раны и принимаю посетителей
Очень удивился, когда, открыв глаза, не обнаружил вокруг молочного марева кисляка.
Я лежал на больничной койке, в пустой просторной палате с белыми стенами, окруженный стойками капельниц.
Одна иголка, с гибкой прозрачной трубкой, торчала в сгибе правой руки. Совершенно, кстати, уже здоровой — об оставленных бегуном отметинах на ней теперь напоминали лишь белые рубцы. Раны на спине тоже больше не беспокоили, благополучно затянувшись. По трубке капельницы в вену поступала какая-то мутная буро-зеленая дрянь, цветом подозрительно похожая на живец.
Еще шесть иголок торчали из обрубка левой руки. Накачивая культю кокой-то дрянью всех цветов радуги. Не знаю, то ли от действия вводимых препаратов, то ли из-за халатности чего-то там неправильно заштопавшего хирурга, но обрубок буквально горел огнем. И к этой невыносимой боли совершенно невозможно было привыкнуть, она каждые пять-десять секунд стреляла ослепительной вспышкой, будто в и без того доведенный до кровавых волдырей ожог, с педантичностью маньяка, невидимые палачи тыкали раскаленным паяльником.
Моего далеко не ангельского терпенья хватило не на долго. Прикусив до крови
— Не тронь! — окрик наставницы заставил вернуть руку на место.
— Мля! — тут же застонал от очередной вспышки боли.
— Эти снадобья помогают быстрее восстанавливаться тканям, — пояснила Шпора. — С ними у тебя рука отрастет в разы быстрее, чем самотеком.
— Как это отрастет, — от удивления даже проигнорил очередную вспышку. — Я че, блин, ящерица?
— Ты Игрок с развитой регенерацией. Привыкай. У тебя сейчас, считай, заново формируются кости, ткани вокруг них, кровеносная система и нервные окончания, а это процесс достаточно… гм, неприятный.
— Ага, неприятный! Очень! Мля!..
— Зато не останешься калекой! И всего-то через каких-то пару дней у тебя появится новая рука.
— Всего-то?! Мля!.. Это мне целых два дня так страдать?!
— Ну не больше трех точно. Динамика у тебя хорошая.
— Мля! Ты издеваешься! Да в жопу эту регенерацию! Лучше б сдох, как раньше, и заново родился! Мля!..
— Вместо того, чтоб вопить без толку, учись контролировать боль.
— Да как ее — мля! — контролировать? Она наизнанку плечо выворачивает!
— У тебя ж открыт навык гипноза. Попробуй самовнушение.
— Это как?
— Сосредоточь взгляд на плече. И повторяй: я не чувствую боль в раненой руке… Вслух или про себя — неважно. Главное верить в себя и свои силы.
— Да ну, мля, хрень какая-то!
— Предпочитаешь два дня корчиться от боли.
— Ладно, считай, уговорила. Попроб… Мля!
Я уставился на багровый от притока крови обрубок и завел подсказанный наставницей речитатив…
Промучился минут пять, прежде чем дело сдвинулось с мертвой точки. Уже был готов на стенку лезть от безысходности, и всерьез подумывал иголками от капельниц вскрыть горло, но вдруг почувствовал едва заметное облегчение. Очередная вспышка боли оказалась не такой обжигающе яркой, как предыдущие. Как будто между болью в плече и сознанием появилась невидимый фильтр, оттянувший на себя часть сводящего с ума болевого шока.
Подтверждая прорыв в самовнушении, перед глазами загорелась строка системного уведомления о начислении 17 очков к навыку Гипноз.
— Отлично, Рихтовщик! — расщедрилась на похвалу довольная наставница.
Воодушевленный успехом я забормотал спасительную мантру громче и уверенней, но почти сразу же был прерван визитом целой делегации посетителей.
Первой в палату маленьким торнадо ворвалась серьезная неулыбчивая дама в белом халате медсестры, с тележкой густо уставленной разнообразными колбами, пузырьками и баночками. Дама была примерно моих лет, невысокого роста, с худощавой фигурой и симпатичным курносым лицом, усыпанным россыпью веснушек, миловидность которого не портили даже насупленные брови и сжатые в тонкую линию губы.