Пешка в чужой игре
Шрифт:
От неприятного ощущения, что я проспал нечто важное и уже не в силах чего-либо изменить, закололо в груди.
— Белка, привет! — стал надиктовывать ответное послание. — Что там у тебя за дело? Если подождешь три дня, я выйду из больницы, и вместе порешаем. Ну а коли невтерпеж самой разобраться, навести меня, помогу хотя бы советом.
Отправил письмо и через считанные секунды получил ответ:
«Игрок вне зоны действия отрядной
— Мля!
Вернувшаяся боль мгновенно выжгла из головы беспокойство за торопыгу Белку. Поиски подружки сами собой отложились на потом, а сейчас все внимание сосредоточилось на горящей огнем культи. И с головой окунувшись в процесс самовнушения, как заклинание, я зашептал:
— Я не чувствую боль в раненой руке. Я не чувствую боль в раненой руке. Я не чувствую боль в раненой руке…
Глава 38
Глава 38, в которой я не ведусь на крючок и перестаю быть пешкой
Из-за боли я не мог нормально спать. Каждые пять часов медсестра делала мне укол снотворного, дающий передышку утомленному мозгу. И я проваливался в непроницаемую черноту. К сожалению, ненадолго.
Первый укол отрубил меня на полчаса. А эффективность каждого последующего, из-за быстро адаптирующейся к лекарству выносливости, сокращалась на одну-две минуты. И уже через двое суток эффект от воздействия укола сократился до пятнадцати минут.
Все-таки отращивание потерянной конечности — это тот еще геморрой. Занятие долгое, нудное и до ужаса болючее. Отсутствие анестезии, еще в первый день моих мучений, всезнайка Шпора мудрено объяснила: необходимостью незамутненного отклика сознания на появление в отрастающих тканях новых нервных окончаний. Кроме того, Игроку с прокаченными выносливостью и регенерацией анестезию нужно закачивать литрами, и толку от нее будет гораздо меньше, чем от того же живца, который мне и так капают с первых минут страдания в больничной койке.
Если б не подавление боли бесконечными мантрами самовнушения, я б, наверное, не выдержал испытания и вскрыл себе горло. Навык Гипноза очень выручил. За трое суток адского роста руки я прокачал его аж на 120 единиц, и получил даже +1 к показателю Интеллекта. Но до высот Скальпеля, одним прикосновением полностью заблокировавшего боль на целый час, мне, конечно, было еще бесконечно далеко. Максимум, чего удалось добиться изнурительной практикой самовнушения, — приглушить острую боль до состояния худо-бедно терпимого зуда.
Вот так и страдал три дня к ряду, борясь с болью и наблюдая за мучительно медленным ростом руки.
Совсем тяжко пришлось в самом конце, когда из ладони стали отрастать пальцы. Боль усилилась многократно. Острые, как луч лазера, вспышки пробивалась сквозь фильтр самовнушения,
О том, что рост руки прекратился, узнал по исчезновению боли. Резкому, как удар ножом. Вот только секунду назад скрипел зубами, еле сдерживая рвущийся наружу крик, и бац — разом отпустило.
Перед глазами загорелась строка уведомления: об увеличении характеристик Выносливость и Регенерация, соответственно, на 84 и 32 очка развития, роста аж на 186 очков навыка Алкоголизм, и подскока разом на два пункта показателя Защита.
Попробовал шевелить пальцами новой руки, и был приятно ошарашен тем, как легко это получилось. Думал, придется заново учиться ей управлять, но все легко получилось само собой. Чутко реагируя на команды, рука свободно гнулась в локте, послушно поднималась вверх и поворачивалась из стороны в сторону.
Долго упражняться с восстановившейся конечностью не позволила накопившаяся за дни бессонницы усталость. Я даже не заметил, как это произошло, глаза закрылись сами собой, и я провалился в нормальный здоровый сон.
Снова мне снилась Галя. Девочка сидела на ковре в середине украшенной разноцветными шарами детской комнаты. Вокруг были разбросаны куклы и мягкие игрушки. Самую большую куклу Галя посадила перед собой и старательно заплетала в косу ее пышные волосы.
— Нет, прямо сейчас не получится, — донесся из соседней комнаты раздраженный шепот Ртути.
Я невольно прислушался.
— Дар в откате, сколько можно повторять… Нет, не сорвется. Крючок надежный, не подведет… Добро…
— Папа, ты обещал со мной поиграть, — неожиданно закапризничала Галя.
— Все, не могу больше говорить. Свяжусь, когда парень созреет. Отбой, — скороговоркой выдал Ртуть невидимому собеседнику, понизив голос до совсем уж едва различимого шепота, и появившись на пороге комнате, улыбнулся дочке.
— Во что желает поиграть моя принцесса?..
Я проснулся от толчка в плечо.
— Рихтовщик, капельницы я убрала, вставай, ты абсолютно здоров, — рядом с кроватью стояла Линда — моя неразговорчивая медсестра, из которой за три дня одностороннего общения мне удалось выудить лишь имя.
— Привет, — я вежливо улыбнулся даме.
— Че скалишься, — фыркнула в ответ медсестра. — Койку освобождай, говорю. Здесь тебе не гостиница.
— Ну вот чего ты такая колючая, — заворчал я, откидывая одеяло и поднимаясь с кровати.
Ничуть не смутившись моего голого тела, Линда указала на лежащую на стуле и под стулом одежду и обувь. Отвернулась и, подхватив тележку, направилась к выходу. На пороге обернулась и приказным тоном объявила: