Пешки Сдвига

Громов Вадим Николаевич

Книжник откашлялся, и начал читать.

Мы напишем эту пьесу,

где драконы и принцессы.

ренегаты, пилигримы,

колдуны...

стали звон, гербы и латы,

и патетика баллады,

и король -

не возвратившийся с войны...

где разлука вместе с ложью,

как шагреневая кожа,

к эпилогу исчезает -

без следа.

но оставит боль утраты,

и лакеям, и солдатам,

и чуть-чуть -

великосветским господам...

где донос, стилеты,

яды,

чернокнижные обряды.

и балы, и монологи -

о Любви...

перепутья тьмы и света,

талисманы, амулеты.

и сдержавшаяся клятва -

на крови...

где молитва, честь и вера,

реверансы и манеры.

парадоксы и дилеммы,

и весна.

искупленье, доблесть, слава,

на простое Счастье право.

только жаль,

что эта пьеса -

не о нас...

– А ещё что-нибудь знаешь?
– Спросила блондинка, помолчав с минуту.
– Читай...

Книжник чуть помедлил, и продолжил.

...вы слишком хороши для этих снов,

где плачут свечи с запахом лаванды,

где с виконтессами - патриции и гранды,

на аметистовой террасе пьют вино...

и в дилижансе - с тройкою гнедых,

где ждёт поклонник в звании корнета,

знаток интриг, дуэлей и сонетов,

вас увлекут на Беспечальные пруды...

а здесь уклад - лиричен, мил и стар:

встречают лебеди, фламинго и павлины,

и фрейлин ветреность нужна гардемарину,

с паяцем в шахматы играет бакалавр...

и тут алхимик с трубадуром воспоют,

коварный нрав субретки быстроглазой,

разбив на эфемерные алмазы,

ладонями - фонтанную струю...

ваш визави - галантен и кудряв,

вновь угощает монпансье и каламбуром,

шутливо выбранив адептов Эпикура,

забеспокоится - когда же там заря?...

а вы отыщете - пока ещё вакантный,

плющом закутанный беседочный причал,

и сокровенность, с придыханием шепча,

лицом уткнётесь прямо в аксельбанты...

а я опять побуду с тишиной,

и вами - так счастливо спящей, вкупе.

но ревновать, я точно знаю - глупо,

вы слишком хороши для этих снов...

– Считай, что я растаяла, окончательно и бесповоротно...
– На долю секунды лицо Лихо стало каким-то беззащитно-трогательным, мечтательным.
– Но вместе с этим, прошу учесть, что предыдущее высказывание не подразумевает выдачи никаких авансов, до безобразия утрамбованных любовно-лирической составляющей. За стихи - моё сказочное спасибо. Как-нибудь ещё раз прочтёшь, не всё же время предаваться грубой прозе жизни, без малейших её прикрас...

– Аист летит.
– Вдруг сказал Книжник, пропустив мимо ушей последние слова блондинки.
– Аист, настоящий... Откуда? Они до Сдвига, насколько я знаю - в Тихолесье

водились, но я их там ни разу не встречал. А чтобы здесь, на Западно-Сибирской равнине... Как он выжил вообще?

Большая птица, изредка взмахивая чёрно-белыми крыльями, величественно парила метрах в ста над землёй: отлично видимая на фоне ослепительно-бирюзового, с примесью легчайшей, почти незаметной оранжевости, безоблачного неба.

– Картинка из прошлого...
– Книжник заворожено смотрел вверх, задрав голову.
– Как в Новгороде...

– Был бы нелишним помнить, чем закончилась вся эта идиллическая размазня в Нижнем...
– Шатун, насколько позволяли его габариты, придвинулся к Книжнику, и тоже смотрел в окно.
– А то сейчас как начнёт понужать, да со всем размахом... Будет тебе романтика.

– Слышь, ты - вещий ворон...
– Лихо скептически покосилась через плечо.
– Завязывай со своими "кар-кар". Дай человеку душой расслабиться.

– Четыре дня уже расслабляемся.
– Громила отодвинулся на своё место.
– Мало, что ли?

Ему ничего не ответили. Аист грациозно парил над грешной землицей, смотрясь при этом почти чужеродным существом, которое оказалось здесь по какому-то недосмотру высших сил, надзирающих за этим искалеченным миром. Потом он взмахнул крыльями, и направился в противоположную от движения "Горыныча", сторону. Книжник долго провожал его взглядом, пока тот не превратился в еле видную точку.

– Если бы я был суеверным и впечатлительным организмом, то я бы решил, что небеса подали нам, какой-то тайный знак.
– Шатун принялся выполнять упражнения на гибкость запястий.
– Только знать бы ещё - какой? Может, книголюб расшифрует?

– Сам расшифровывай!
– Неожиданно резко огрызнулся очкарик, как-то вызывающе сверкнув взором за стёклами своих окуляров.
– Лишь бы пёрнуть чего, не подумавши...

Громила озадаченно похлопал глазами, и отвернулся к своему окну, логично рассудив, что дальнейший разговор, ни к какому умиротворяющему результату, скорее всего - не приведёт. Алмаз уже дрых напропалую, нисколько не притворяясь, временами негромко всхрапывая. Лихо тоже промолчала, оставив каждого наедине со своими эмоциями.

Спустя километра три, дорога улучшилась, превратившись из жутко разбитой колеи, в колею - находящуюся в относительной целостности. Блондинка прибавила ходу, и внедорожник забултыхался в условиях повышенной проходимости, со скоростью примерно в сорок километров. Въехал на горку...

– А это что за типажи топают?
– Лихо подалась вперёд, всматриваясь в две фигуры, размеренным шагом двигающиеся посередине дороги, метрах в трёхстах от "Горыныча".
– Хватить дрыхнуть, стеклорез. Эй, кому сказано...