Пешки Сдвига
Шрифт:
Блондинке приходилось применять свой дар - два раза подряд, с неизменно превосходным результатом. Но, это было с неподвижной целью; с целью - находящейся на расстоянии не более трёх метров: но не так - как это предстояло сделать сейчас, с учётом произошедших перемен... Отдача ещё не подкатила; но при мысли о возможном отходняке - становилось не по себе. То, что она изловчилась проделать с Пугачом - выглядело прелюдией, несуетливой подготовкой к настоящему свершению...
"Шебуршись ты в рот...
– Лихо начала концентрироваться, чувствуя приближение изменённого состояния.
– Давай мясистый, кантуй
Шатуну не требовалось дополнительных согласований. Они слишком долго знали друг друга; чтобы сейчас не размениваться на уточнения, и - какие-то побочные расчёты... Задача была очень проста по сути; подогнать Сфинкса, в ту точку арены, которая была ближе всего к Лихо. А, что касается реализации... ну, это уж как получится. Не боги мы, что уж тут поделаешь...
Громила выбрал самый простой, не вызывающий излишних сомнений, путь. Уйдя (а точнее - продолжая оставаться в пассивной защите), не слишком быстро, но и - не слишком медленно: смещался в намеченный сектор арены. Лихо ждала: старательно гася - кажется уже начинающиеся симптомы возмещения...
Лихо увидела, как Шатун - стоя лицом к ней, немного опустил руки, будто вся его выдержка - дала трещину, сбой, надлом; открываясь для ударов... Сфинкс клюнул на приманку и, ворвался в образовавшуюся брешь - со шквалом ударов. Блондинка почти физически ощутила, как больно Шатуну, старающемуся удержать белобрысого рядом с собой; ещё на долю секунды, ещё на одну... Любая из которых, могла стать для него - последней.
Лихо хлестанула взглядом - по фигуре Сфинкса, пребывающего в относительно статичном состоянии: не совсем конечно... но, он хоть находился на одном месте. Она никогда не делала это так: не поймав взгляда противника, на таком расстоянии, да ещё и сзади... Но, выбора не было. У Шатуна вряд ли получилось бы - развернуть белобрысого, лицом к ней. Пришлось импровизировать, рисковать, выкладываться без остатка. Блондинка чувствовала, что, не иначе - чем от отчаяния: её сила, стала немного другой. Более пробивной, что ли... Которая не знает условностей и, ограничений. Спустя секунду, внутри черепа - образовалась чёрная дыра, безостановочно и, без остатка - всосавшая в себя сознание.
Книжник как-то растерянно, жалостливо пискнул, уловив краем глаза - как Лихо падает ничком; и, застывает в полном беспамятстве. Дёрнулся было к ней: замер, не спуская с лежащего тела - испуганного взора.
Трибуны в очередной раз разразились гвалтом и, вдруг замолчали. Как будто на стадион - упало громадное, звуконепроницаемое покрывало; отсёкшая улюлюканье, рык, любой шорох...
Алмаз, не сводящий глаз с арены, увидел, что впавший в подобие бойцовского экстаза - Сфинкс; вдруг замер, вскидывая руки - к голове. В следующий миг, громила - с разбитым в кровь лицом, сделал быстрый, длинный, скользящий шаг вперёд...
Мощные лапищи Шатуна, которые играючи - разламывали пополам, удерживаемые на весу кирпичи; хапнули белобрысого. Капкан захлопнулся.
Громила коротко напрягся, превращаясь в живой пресс: сминая, измочаливая– попавшего к нему в объятия противника. Изо рта Сфинкса, не успело вырваться ни звука. Грудную клетку раздавило напрочь, с такой же лёгкостью, как подошва армейского ботинка - давит сгнивший грецкий орех...
С нескрываемым ужасом, вскрикнула Виктория: не отрывающая взгляда от Шатуна, в руках которого безвольно обвисло изломанное,
"Контрольное сжатие...
– Шатун с трудом разомкнул омертвевший захват, не обращая внимания - на грудь, залитую кровью Сфинкса; выдавленную через рот, глаза, уши...
– Новое слово в криминалистике, чтоб мне так жить. А этому - нет...".
Сфинкс выпал из рук громилы на землю. Нелепой, абсурдной, будто сделанной каким-то умалишённым мастером - куклой; застыв в неестественной, пугающей позе. Рыжая уже не кричала, она просто сидела, прикрыв ладонь рот; резко контрастируя восково-бледным лицом, с огненными локонами. Молох, то порывался встать, то садился обратно, а его юношеское лицо - медленно, но неотвратимо, из розового - делалось красным, почти багровым.
Шатун вытер-размазал рукавом кровь с разбитой физиономии, покачнулся, и - сел на землю. Алмаз, вертящий головой в разные стороны, чтобы быть в курсе меняющейся обстановки; в очередной раз, наткнулся взглядом на громилу. И, замер.
Шатун сидел на земле: и - плакал. Не рыдал напоказ, картинно раздрызгивая слёзы по небритым щекам: а, изредка вздрагивал необъёмными плечищами, стараясь сдерживать, но - не получалось...
Если верить паре недлинных, чистых дорожек на щеках громилы; слёзы были скупыми, но они были. Видеть плачущего Шатуна, было так же дико; как заподозрить Андреича - в некрофилии, с элементами садо-мазо. Но Шатун - плакал, не делая попыток, подняться на ноги.
Сознание Молоха, наконец-то выбрало для себя - какую-то одну линию поведения. Возле арены, и - внутри неё: вдруг стало много, очень много мутантов. Поднимающих с земли - бесчувственную Лихо, заставляющих встать на ноги - Шатуна, окруживших Алмаза, и Книжника.
– Двигай.
– Коренастый порченый с "Мосбергом" в руках, и "Стечкиным" за поясом, хотел было ткнуть Алмаза - стволом в поясницу, но в последним момент явно стушевался; хоть и не подавая виду.
– Шевелись, расторопный...
На шее у него, начинаясь от уха, и уходя дальше - под линялую, не совсем чистую футболку: красовались чёрные нашлёпки, вроде родимых пятен. Но - точно не пятна; такие пятна не находятся под кожей, вдобавок - не имея привычки медленно курсировать туда-сюда, сдвигаясь на сантиметр-другой: и, возвращаясь обратно. Плюс ко всему - квадратный подбородок, к которому без кастета - лучше не приглядываться. Да ещё, левая часть физиономии - была скошена вниз, будто состояла из воска, случайно, и - ненадолго, находившегося возле открытого огня.
"Навести тебе симметрию на роже, парой апперкотов.
– Алмаз, нарочито неторопливо, повернулся в указанном направлении.
– А глазки-то у тебя - шныряют, пятнистый... Дёргаешься; а ну, как я тебя огорчу?
– аналогично тем двум. Жаль, совокупность обстоятельств - не позволяет...".
Молох, с несомненными признаками душевной маеты, измерял торопливыми шагами - уже знакомый по вчерашним событиям, зал. Пять шагов влево, пять - вправо.
Книжник, покосился на блондинку, продолжающую пребывать в беспамятстве; и, положенную на кожаную банкетку. Глянул на "стеклореза", стоящего в метре от него. Шатун, покачиваясь, обретался у декоративной витой колонны, придерживаясь рукой: ноги громилы - то и дело подгибались, но Молох не разрешил сесть, или - лечь. Предложив на выбор, пулю, или - выполнение указаний здешнего властелина судеб. То бишь - его, родимого. С десяток мутантов, торчащих в зале, не давали повода усомниться в том, что первый, предложенный на выбор - вариант, будет тут же воплощён в жизнь.