Пешки в Большой игре (Солдаты удачи - N)

Таманцев Андрей

– Это, Константин Дмитриевич, конечно, стоит учитывать, - возразил генерал.
– Но меня беспокоит другое.

– Что?

Нифонтов действительно казался обеспокоенным. Даже утром этого дня, когда еще ничего не было известно, он выглядел значительно увереннее.

– Я расскажу тебе одну историю, - сказал вдруг он, и Голубков с интересом прислушался.
– Это было в девяносто третьем. В ночь с третьего на четвертое октября. Перед штурмом парламента. Тогда ведь неизвестно было, кто кого быстрее штурмовать начнет...
– Он немного помолчал.
– Как я потом

узнал, к Коржакову пришли Бурбулис и Филатов, и рассказали, что знают где-то в Подмосковье суперфизика, создавшего лазерный прибор, который способен влиять на толпу. Несколько, мол, пучков света - и враги демократии ослепнут... Ну а мне-то как раз и выпало срочно съездить по этой наводке да проверить что к чему.

– И что, - спросил Голубков, - туфта?

– Да, ерунда полная. Недоработано все, экспериментальная модель, да и действует не совсем так... Но дело не в этом. Чувствуешь, как просто появляются подобные идеи и как просто решаются на самые невероятные акции наши политики? А тут не лазер... Кто поручится, что кому-то в голову не пришла мысль устроить землетрясение в Москве? Чтобы померли враги президента? Ведь все у них в руках, не так ли, Константин Дмитриевич? Голубков пожал плечами.

– Может быть, не стоит преувеличивать опасность?
– произнес он.

И генерал ответил именно так, как думал Голубков.

– Нет, Константин Дмитрич, - ответил он, - пока мы не знаем всех фактов и не уверены в деталях, мы должны как можно страшнее малевать черта...

– И кто же хочет перед президентом выслужиться? ФСБ?

– Может быть. Я узнаю.

– Побыстрее бы.

Нифонтов почесал подбородок:

– А что, если тут что пострашнее?

– Еще страшнее?

– Переворот.

– Даже так?

– Ну. Та же ФСБ.

– Зачем им? Бывшие кагэбэшники сейчас плечи вон как расправили.

– Им всегда тесновато. Кстати, по поводу этого твоего... сейсмографа. Есть одна зацепка...

Глава пятьдесят первая

Иванов вызвал Макса по сотовому. Это значило - экстренно.

Макс примчался пулей с другого конца Москвы.

Иванов метался по кабинету, его невыразительное лицо было исковеркано злобой.

– Плохо, Макс, плохо!
– начал он, даже не поздоровавшись.
– Депутат наш сдох.

– Что значит "сдох"?
– не понял Макс.

– Это значит, что он позвонил в контрразведку и сообщил, что собирается сделать заявление. Владимир Петрович выходит из игры, и остановить это уже невозможно, понимаешь?

– Думаешь, Шафран постарался?

– Какая разница! А осталось всего два дня! Два.

– Да, действительно плохо, - сказал Макс.

– Ему плохо, не нам, ему. Как наш Стрелок?

– Полный порядок. Ждет. Иванов кивнул:

– Вводи его в дело.

– Но он ведь для...

– Я знаю, для чего. Этот парнишка мне нужен сейчас, Макс, нужен как воздух.

– Я понял.

– Найди его и заряжай.

– Как скоро?

– Сегодня. Немедленно. Круглова надо выводить из игры.

– Я понял.

– Если потребуется, дай Стрелку еще денег.

– А если очко сыграет?

–

Заштопай!

– Понял.

– Стрелок-то из него говенный, но попасть с двух шагов сможет?

– Сможет.

– А нам больше и не надо. Если что, ты подстрахуешь.

– Понял.

– Только не потеряй мне его. Круглов - это так, по ходу дела. Так что береги Стрелка как зеницу ока.

На этот раз собеседник кивнул головой, видимо устав повторять слово "понял".

– Как все закончишь, сядешь на самолет - и ко мне. Ты мне нужен будешь там.

– Понял. Есть.

Проводив Макса, Иванов зашел в соседний кабинет. Теперь он сюда заходил по-хозяйски.

– Здравствуй, Олег, - сказал он Седому. С некоторых пор он решил, что можно с компаньоном разговаривать на "ты".

Седого это коробило, но виду он не подавал.

– Ну что, сработала твоя хитрость?
– ехидно спросил Седой.

– Вот за этим и зашел. Тебе не кажется, Олег, что сидеть на двух стульях ужасно неудобно: разъедутся - задницу отшибешь, - склонился он к лицу Седого.

Седой недоуменно уставился на Иванова.

– Не сработала, - сквозь зубы сказал он наконец.

– И ты об этом только что догадался?

– Слушай, Иванов, ты свои восточные штучки брось, нахватался там по эмиратам.

– Ты что, на Голубкова теперь работаешь?
– в лоб спросил Иванов. Почему Пастухов не кончил всех твоих железных бойцов? А? Что, пожалел?

– Худо, - сказал Седой.

– Еще как худо.

– И кто остался?

– Старший. Младший в больнице, этот уже не боец. А вот Старший...

– Что Старший? Что?!
– испуганно спросил седой.

– Думаешь, он не сможет сложить два и два. Думаешь, он не придет тебе мстить?

– Что делать?

– Думай, ты у нас стратег. Я так - мелкая сошка.

Седой действительно схватился за голову обеими руками. Посылать сейчас команду, чтобы разыскала и ликвидировала Старшего, немыслимо. Невозможно! Ехать самому? А что он может? Пистолет уже года четыре в руках не держал.

– Сколько?
– спросил он.

– Чтобы я убрал твою головную боль?
– иронично спросил Иванов.
– Сто.

– Ну ты замахнулся...

– Все, тогда ищи другого, - резко сказал Иванов и пошел к двери.

– Согласен.

– Тогда я поехал.

– Куда?

– Отрабатывать денежки. И прошу тебя, больше не называй меня Ивановым. Начинаются другие времена, с таким именем стыдно быть богатым...

Глава пятьдесят вторая

– Ну как вы?
– спросила Александра.

Сергей понимал, что вопрос "ну как вы?" имеет совершенно определенный смысл и означает он только: "Ну как там Артист?" Она имела достаточно ясное представление о работе своего любимого Семки Злотникова по прозвищу Артист, но была достаточно умным человеком, чтобы не лезть в это. Вопрос ее был закономерным. Сергей понимал это, как понимал и то, что достаточно банального ответа "все нормально". Потому что при их работе это уже было более чем подробно, это означало, что все живы и здоровы. В том числе и Артист.