«Пёсий двор», собачий холод. Тетралогия

Альфина и Корнел

— Напились с наместником и спят, это Хикеракли так его сторожит, — весело фыркнул Драмин в ответ на расспросы. — Хотя, думается мне, напивались они несимметрично.

— А кто ещё, кроме пьяного Хикеракли, его охраняет? — немедленно насторожился хэр Ройш-младший.

— Дверной замок, — Драмин кинул ключи так неожиданно, что ни хэр Ройш-младший, ни Скопцов не сумели их поймать. — Мы, кстати, заключали пари о том, кто и когда приедет, — он смерил прибывших красноречивым взглядом, — и, кажется, оба проиграли.

Драмин дважды ошибся: Хикеракли был похмелен

и заспан, но в данный момент не пил и не спал. Скопцов шепнул, что они с наместником расположились в кабинете Коленвала — по всей видимости, потому, что тот находился не в приземистых рабочих бараках, а на третьем ярусе заводского корпуса, так что сбежать через окно пожилому человеку не удалось бы. Сейчас пожилой человек неловко дремал на коротковатой кушетке, а его растрёпанный страж хмуро смотрел в окно.

— Это пытка, — бормотал страж, умудряясь не замечать, что дверь за его спиной открылась, — почему мне-то, мне-то почему? Это вам, господин наместник, полагается, а мне полагается водицы родниковой, или пивка, или хотя бы воздуха глоточенек — леший, да я и говорить об этом не могу!

— Хикеракли, — тихо позвал Скопцов. Тот резко обернулся, осознал посетителей, кивнул им; потом, протерев глаза, вернулся взглядом к хэру Ройшу-младшему и уставился на него.

— Генриетта! — воскликнул наконец Хикеракли, распахивая объятия. — О, Генриетта, как я вас ждал!

— Я не Генриетта, — ледяным голосом ответил хэр Ройш-младший.

— Вы в зеркало смотрели-с? Вы очень, очень Генриетта.

Хэр Ройш-младший сдёрнул вуаль.

— Я Констанция.

Скопцов прыснул, и Хикеракли, к удовольствию хэра Ройша-младшего, тоже, после чего схватился за голову.

Это принесло дополнительное удовольствие.

— Я знаю, что вы сейчас будете о серьёзном, поскольку — о, я знаю! — поскольку тоже меня ненавидите, — простонал тот. — Молю и заклинаю, давайте сперва прогуляемся. Хэр Штерц всё равно спит.

Хэр Ройш-младший посмотрел на наместника с сожалением. Тот выглядел не очень здорово: судя по всему, караул в исполнении Хикеракли догадался предложить ему выпивку, но не подумал о еде. Что ж, в любом случае сперва следует выяснить, что Хикеракли успел разузнать.

Через десять минут стало ясно: ничего.

— Он мировой дядька, — выбравшись на воздух, Хикеракли потянулся и тут же начал обретать цвет лица, — мировой! Отличненько мы посидели. Я, скажу вам, не дурак, я совсем не дурак, уж догадываюсь: на больших местах в политике тоже не дураки, но хорошо поговорили-с. Я его арестовал, а он не в обиде. Да… Хэр Ройш, а ежели сделать его нам советником?

— Советником? — кисло переспросил хэр Ройш-младший. Даже от нескольких минут пребывания в переполненном винными парами кабинете Коленвала у него окончательно разболелась голова.

— Ну да, Революционному Комитету. У него есть планы! Мы всего-то ночку поболтали, а я, пожалуй, уже верю. Может, что-то и получится.

— Роль советника подразумевает наши ему обязательства.

— Да, но, — Хикеракли пнул сапогом

кочку, — но я ж его арестовал? Арестовал. Следовательно, наше ему обязательство — не бить, не обижать, едой кормить, а с него нам взамен гешефт. Никто ведь не знает, а мы-то знаем, что Революционный Комитет — это так, кучка студентов… А тут настоящий серьёзный человек. Мы ему поможем, а он и с Охраной Петерберга разберётся.

— А потом и с нами, — поморщился хэр Ройш-младший.

— Да ну! Он мировой дядька. И потом, скоро его сменяют, приезжает новый наместник, и получается, что старый — он вроде как официально не нужен, а мы его как раз можем приспособить.

— Ты недооцениваешь темп развития событий. Когда его сменят, переворот уже успеет закончиться.

— А ты недооцениваешь мой длинный язык, — обиделся Хикеракли. — Стал бы я говорить, если б не знал? Ничего не стал бы. Его, понимаешь, скоро сменят. То бишь скоро. То бишь совсем скоро. А новый приедет дня эдак через три.

Хэр Ройш-младший не поверил своим ушам. Он попытался потереть переносицу, обнаружил на своём лице избыток пудры и раздражился окончательно.

— И вместо этого ты рассказываешь мне о том, какой хэр Штерц мировой дядька? — прошипел он. — В то время как новый наместник приезжает через три дня? Ты точно уверен? Ты понимаешь, что это значит?

— Да, да, да, нет.

Мысли в зажарившейся под париком голове вскружились непривычно сумбурно. Новый наместник приезжает на днях. Если он не сможет попасть в Петерберг из-за перекрытого Порта, Европы мгновенно узнают о том, что что-то происходит; следовательно, этого необходимо избежать. Но даже если сие удастся, новый наместник, разумеется, направится прямиком в руки к солдатам. А те его чего доброго расстреляют — или попытаются заключить с ним договор, который легко может провалиться.

Держать же в руках действующего наместника Революционному Комитету — или любой иной общности, которая желает, чтобы переворот в городе продолжался, и не желает притом жертвовать городом, — просто необходимо. Полномочия наместника простираются далеко, и, в сущности, только он способен при желании дёрнуть тормозной рычаг.

В Тумрани когда-то дёрнули. В Петерберге дёрнуть не должны. Хикеракли, без сомнений, и сам не понимает, какую услугу оказал своему городу.

— Кому ещё известно? — отрывисто спросил хэр Ройш-младший. — Наместническому корпусу?

Теоретически не должно быть: оставаясь подданными Европ, наместники не обязаны извещать своих подчинённых почти ни о чём, и смена наместника традиционно всегда оставалась делом, к которому росскую сторону не допускают. Однако не имеется и запрета. Кто знает, сколь доверительные отношения успел выстроить мировой дядька хэр Штерц со своими помощниками, с главой корпуса?

Собственно, знать бы мог Хикеракли — вполне в его духе выяснять подобные нюансы человеческих отношений.

Но Хикеракли лишь прищурился, а потом, отвернувшись, запрокинул голову.