«Пёсий двор», собачий холод. Том III
Шрифт:
— Да наверняка тебе говорю, к хэру Ройшу, — За’Бэй убеждённо скрестил руки на груди. — И не в том смысле. С ним, конечно, все советуются…
— Я не советуюсь, — незамедлительно хмыкнул Гныщевич.
— Хорошо. Все, кроме тебя, советуются. И Твирина. Но у них ведь там этот… кружок отличников.
С момента их встречи возле патрульного штаба прошла уже пара часов, и теперь За’Бэй с Гныщевичем восседали в кабинете последнего. Утро успело разгореться в полную силу, залив улицы тепло-розовым светом. Внутри от этого тоже делалось тепло и как-то уютно. Спать по-прежнему не хотелось, но хотелось просто вот так присесть и часок
Мы ведь победили, отстояли, разбили и не слишком пострадали. Утренние горожане до сих пор не вполне в это поверили, но Гныщевич проследил за тем, чтобы каждый патруль носил при себе и расклеивал по стенам листовки с кратчайшим описанием событий.
Мы победили. Резервная Армия сдалась. Нас признают и уважают. В городе снова безопасно.
Спите и ничего не бойтесь.
За’Бэй в последние месяцы хорошо изучил пути снабжения города, так что немало помог Гныщевичу в сортировке конфискованных у сражённого противника ресурсов. Иными словами, подсказал, какую ворованную телегу куда катить. С основным массивом дел они управились, а теперь просто сидели вдвоём и болтали.
Убирать с военного стола на пару с За’Бэем оказалось не так уж дурно, тем более что он был рукастым малым.
— Un cercle des intellos? — переспросил Гныщевич. — У кого там кружок отличников? — Он туповато потёр лоб. — И зачем?
— Ты плохо в Академию ходил, — ухмыльнулся За’Бэй.
— Я прекрасно в Академию ходил, радетельный мой.
— Ну хорошо, ты туда не за тем ходил. Как, собственно, и все приличные люди. А некоторые ходили за тем — за знаниями. Не замечал? Они ведь как были отличниками, так и остались — хэр Ройш, Скопцов, Мальвин… Золотце вот тоже, хотя на него последнего подумаешь. Ну, такая у них психология. Всё непременно по плану, по линеечке, аккуратненько!
— Не замечал, — хмыкнул Гныщевич.
— Конечно, не замечал, и экзамены ты всегда сам по себе сдавал, ну или с Плетью. А им после беседы с лектором непременно нужно было вместе собраться и обсудить. Не расписание попоек на каникулярной неделе обсудить, а кто как ответил и какой им балл выдали. — За’Бэй крайне выразительно фыркнул. — Ну ты понимаешь. Думаю, так и теперь.
— Балл обсудить, quelle absurdit'e, — Гныщевич лирически подпёр кулаком шляпу, — а говорят, люди меняются.
— Да ни лешего! — махнул рукавами За’Бэй. — Это всё враньё и происки разных фрайдов.
Они похихикали. А За’Бэй, пожалуй, и прав; отличники! И это в тот момент, когда нужно изо всех сил спешить с подготовкой торжественных речей, объясняться с горожанами, устранять плачевные последствия веселья… А тут эти уселись баллы проставлять, а граф им в оппозицию так и вовсе карету выискал.
Эх, леший с ними; Гныщевич не мог найти в себе сил обозлиться на то, что другим требуется отдых. Изнеженная аристократия и сочувствующие, что с них взять. За’Бэй приволок в кармане тулупа флягу с каким-то пойлом. Гныщевич обычно пойла у себя в кабинете не допускал, но сегодня сделал исключение. В конце концов, в былые времена он вполне терпимо относился к тому, что на соседней лавке привычно закладывают за воротники, обшлага и прочие детали костюма.
Забэевское пойло хоть пахло приятно, да и хмелел он не слишком.
— Я, между прочим, с самого начала говорил, что нужно было организовать партизанские отряды, — сообщил За’Бэй после щедрого глотка. — Мы ж заранее знали, что они идут! Вся эта композиция
— Мечтал поползать по лесам с ножом в зубах?
— Да-а… — не стал лукавить За’Бэй, но тут же поправился: — Ну то есть нет, конечно, по вашим снегам — бррр! Это только росы могут, я б не выдержал. А вот в Турции-Греции это дело любили. Вернее, в Греции, мне папа рассказывал. Когда он совсем маленький был, лет десяти, Турция и Греция же ещё не объединились — объединялись который год, но мешало сопротивление. Как раз таки партизанское, с ножами. От папиного дома в сотне километров и сейчас мемориал есть — где была большая их стоянка. Конечно, там теперь всё ненастоящее, но всё равно.
— Стоянка — это уже как-то не по-партизански.
— Ну, она импровизированная. Они сперва на пару дней остановились, а потом оказалось, что место удобное — со всех сторон гористо, их там не найти. Вот у росов повсюду леса, а в Турции-Гре… ну то есть в Греции — горы. По ним дороги знать надо. Они ведь за счёт этого и побеждали, там всякие уловки есть. Знаешь, буквально как птицы! Прикинуться раненым и заманить в ущелье, а потом камнями забросать. Здорово же!
— У нас тут только снежки, — Гныщевич сонно потянулся, но За’Бэй не заметил, а продолжил увлечённо жестикулировать:
— У меня папа и дед не партизанили, они вообще за объединение были, а вот мамин брат ушёл в горы. Вернулся, кстати, целый и невредимый. Любой организованный отряд, говорил, оставляет за собой очевидные следы. А по ним можно идти долго — хоть день, хоть неделю. Следить только, чтоб не нашёл что важное. Говорил, это вроде рыбалки: закинул удочку, рыба заглотила, а ты ждёшь, когда подсечь.
— Если твои папаша с дедом не партизанили, может, у них и советы по борьбе с такими рыбаками есть? — поинтересовался Гныщевич. — Они нам сейчас полезней будут. Я нынче к допросам не расположен, но Стошев у нас любит считать — говорит, одна пятая Резервной Армии по лесам разбежалась.
За’Бэй задумчиво почесал грудь. Под тулупом на него была надета цветастая турко-греческая рубаха, лишённая пуговиц и застёжек. С чего это, спрашивается, ему всё время холодно.
— Собираетесь ловить?
— Ну не бросать же ребят в беде, им там голодно и одиноко. Правда, ловить их особо некем — даже с учётом Второй Охраны половина наших сил стережёт пленников, кто-то отлёживается или вообще убит, а остальным нужно заниматься городом. Но у меня есть одна мысль…
В дверь постучались. Солдат, имени которого Гныщевич не помнил, доложил, что к нему явились посетители. «Ну пусть посещают, только по делу», — кивнул Гныщевич. За’Бэй и не подумал вежливо убраться, а гнать его как-то не хотелось.
Больно уж ладно сидели. Как год назад, когда в общежитскую комнату к любому из них мог заявиться незваный гость.
В данном случае гость оказался воистину деловым. Цоем Ночкой собственной персоной он оказался. Со свитой из обоих живых сыновей и парой головорезов покрупнее.
— Мал’чик мой, у меня к тебе разговор, — Цой Ночка выразительно покосился на За’Бэя. Свита органически растеклась по стенам, не привлекая к себе чрезмерного внимания.
— Если ты о благодарности, то я своё слово сдержу, — отмахнулся Гныщевич, — дай мне денёк на передышку. Община и правда здорово помогла, il me semble que всех лазутчиков переловили. Это хоть настоящие лазутчики были?