Пески времени
Шрифт:
– Со временем да.
– У нас нет времени. Ваш Бог не слышит ваших молитв из-за грохота пушек и криков гибнущих под бомбами детей.
– Когда веришь...
– О, я верю во многое, сестра. Я верю в то, за что борюсь. Я верю в своих товарищей и в свое оружие. А вот в кого я не верю, так это в святош. Если ты считаешь, что ваш Бог нас сейчас слушает, попроси его помочь мне скорее добраться до монастыря в Мендавии, чтобы я от тебя отделался.
Он был зол на себя за то, что не сдержался. Она была не виновата в том, что Церковь бездействовала, в то время как фалангисты
Хайме был тогда еще совсем мальчишкой, но это навсегда врезалось ему в память...
Он проснулся среди ночи от грохота рвущихся бомб. Точно смертоносные цветы, они сыпались со зловещим звуком с неба, сея повсюду семена разрушения.
– Вставай, Хайме! Скорее!
Страх в голосе отца испугал мальчика сильнее, чем жуткий рев бомбежки.
Цитаделью басков была Герника, и генерал Франко решил преподать им урок: «Уничтожьте ее».
Наводивший ужас нацистский легион «Кондор» и с полдюжины итальянских самолетов предприняли массированную атаку, они были беспощадны. Жители города пытались бегством спастись от смертоносного дождя, обрушившегося на них с небес, но от него не было спасения.
Хайме с матерью, отцом и двумя старшими сестрами бежали вместе со всеми.
– В церковь! – крикнул отец Хайме. – Церковь они не будут бомбить.
Он был прав. Все знали, что Церковь поддерживала каудильо и сквозь пальцы смотрела на жестокость по отношению к его противникам.
С трудом пробиваясь сквозь толпу бегущих в панике людей, семья Миро устремилась к церкви.
Мальчик судорожно вцепился в руку отца, стараясь не слышать жуткого грохота вокруг. Он помнил то время, когда отец не боялся и не спасался бегством.
– Папа, будет война? – спросил он как-то отца.
– Нет, Хайме. Все это газетная болтовня, мы лишь просим у правительства предоставить нам чуть больше независимости. Баски и каталонцы имеют право на свой язык, свой флаг и свои праздники. Мы все одна нация. И испанцы никогда не будут воевать с испанцами.
Хайме был слишком молод и не понимал, что на карту было поставлено нечто большее, чем спор с басками и каталонцами. Это был глубокий идеологический конфликт между республиканским правительством и националистами правого крыла, и из искры разногласий быстро разгорелся огромный пожар войны, вовлекший в нее с десяток иностранных государств.
Когда превосходившие силы Франко разгромили республиканцев и у власти в Испании утвердились националисты, Франко сосредоточил свое внимание на непокорных басках: «Их надо наказать».
Продолжала литься кровь. Группа баскских лидеров сформировала ЭТА, движение за свободное государство басков, и отцу Хайме было предложено вступить в эту организацию.
– Нет. Я против этого. Мы должны получить то, что принадлежит нам по праву, мирным путем. Войной мы ничего не добьемся.
Но ястребы войны оказались сильнее голубей мира, и ЭТА быстро превратилась в грозную силу.
У Хайме были друзья,
– Мой отец и его друзья взорвали штаб гражданской гвардии, – рассказывал один из приятелей Хайме.
Или:
– Ты слышал об ограблении банка в Барселоне? Это мой отец. Теперь они смогут купить оружие, чтобы драться с фашистами.
А отец Хайме говорил:
– Насилие бессмысленно, нужно идти путем переговоров.
– Наши взорвали в Мадриде один из их заводов. Почему твой отец не с нами? Он что, трус?
– Не слушай своих приятелей, Хайме, – говорил ему отец. – То, что они делают, – преступление.
– Франко приказал казнить без суда и следствия нескольких басков. Мы начинаем всеобщую забастовку. Твой отец присоединится к нам?
– Папа?..
– Мы все испанцы, Хайме. Мы не должны допустить, чтобы нас разъединили.
И мальчик терзался сомнениями. «Неужели друзья правы? Мой отец – трус?» Хайме верил отцу.
И вот – Армагеддон. Мир рушился вокруг него. Улицы Герники были заполнены толпами кричащих людей, пытавшихся спастись от падавших бомб. Повсюду взрывали здания, монументы и тротуары разлетались осколками бетона и брызгами крови.
Хайме, его мать, отец и сестры добежали до большой церкви – единственного уцелевшего здания на площади. С десяток людей барабанили в дверь.
– Впустите нас! Во имя Христа, откройте!
– Что происходит? – крикнул отец Хайме.
– Священники заперлись в церкви. Они нас не пускают.
– Давайте выломаем дверь!
– Нет!
Хайме с удивлением посмотрел на отца.
– Мы не будем вламываться в Божий храм, – сказал отец. – Он защитит нас, где бы мы ни были.
Когда они увидели появившийся из-за угла отряд фалангистов, открывший по ним пулеметный огонь, было слишком поздно. Безоружные мужчины, женщины и дети падали на площади, сраженные пулеметными очередями. Смертельно раненный отец Хайме схватил сына и прижал его к земле, укрывая своим телом от смертоносного града пуль.
После атаки землю окутала зловещая тишина. Как по волшебству стихли грохот орудий, топот бегущих ног и крики. Открыв глаза, Хайме еще долго лежал, чувствуя на себе тяжесть тела отца, заботливо укрывшего его от смерти. Отец, мать и его сестры были мертвы, как и сотни других людей. И над их телами возвышались запертые двери церкви.
Той же ночью Хайме выбрался из города и, добравшись через два дня до Бильбао, вступил в ЭТА.
Принимавший его офицер взглянул на него и сказал:
– Ты слишком молод, чтобы вступать в наши ряды, сынок. Тебе бы в школу.
– Вы и будете моей школой, – тихо сказал Хайме. – Вы научите меня драться, чтобы я мог отомстить за смерть своих близких.
Он никогда не сомневался в правильности своего выбора. Он сражался за себя и за свою семью, его подвиги стали легендарными.
Хайме продумывал и совершал отчаянные налеты на заводы и банки, казнил тиранов. Когда кто-то из его людей попадал в плен, он осуществлял дерзкие вылазки, чтобы их спасти.