Песнь дружбы
Шрифт:
На следующее утро он пошел в город и отправил оба письма заказными.
— Ты достаточно крепко написал ему, Рыжий? — спросил Герман.
— О, еще бы!
Через неделю пришел ответ от Эльзхен. Рупп беснуется! Рупп изломал в щепы два стула! Рупп велел ему передать, чтобы он его остерегался!
Победа! Рыжий выставил вперед бороду и расхохотался. Рупп беснуется! Рупп ломает стулья! Ага, попал в цель! Год тюрьмы! Шантаж! Остерегаться? Кого? Руппа? О, он не боится! Ему просто смешно. Можешь хоть всю лесопильню разнести в щепы, если хочешь, черт паршивый!
Рыжий снова пропадал
Потом начал возить песок для постройки. Поторапливайся, скоро они приедут — Эльзхен и Роберт!
Но тут ему пришлось прервать на недельку работу на своем участке. Герману нужна была его помощь. Герману постоянно приходило в голову что-нибудь новое, а что он задумал, то должно быть выполнено во что бы то ни стало, — хоть с ног вались от усталости, а сделай. В прошлом году так было с постройкой сарая, в этом году — с водоотводными канавами, а вот уже опять затевается что-то новое. Амбар! Герман хотел построить из досок временный амбар, — иначе куда он денет урожай? Осенью старый сарай понадобится ему для скота, у него просто не хватает уже места.
На новой телеге, которую Антон сделал зимой, спустились они к Грецу за материалом для постройки амбара. Это было пять полных подвод балок, досок и кровельного толя. Лошади с трудом втаскивали тяжелую груженую подводу на гору, а в последний раз застряли так основательно, что пришлось половину выгрузить, — поклажа оказалась им просто не под силу.
Весь двор был завален досками и бревнами. Антон пробирался между ними с метром в руках и беспрестанно смачивал во рту копчик карандаша. При этом он все время кричал. Антон уговаривал Германа принять совершенно новый план, который он составил за последние дни. Он все высчитал, каждый метр деревянных брусьев и каждый квадратный метр досок. Если Герман доложит двести марок, они могут из этого же материала, необходимого для амбара, перекрыть начерно жилой дом и временно использовать его как амбар. Да, это вполне возможно!
Герман нахмурил лоб и покачал головой. Но там крепкие стены, кричал Антон. Они выиграют больше места. Можно даже выделить несколько комнат для жилья, и тогда старый сарай, в котором они теперь живут, полностью освобождается. Антон воодушевлялся все больше и больше.
— Нет! — коротко отрезал Герман.
Эта мысль мелькала у него еще зимой, но он от нее отказался. Низкая крыша из толя совершенно изуродует длинное красивое здание! Ему была невыносима мысль видеть его таким изуродованным хотя бы в течение двух-трех лет.
— Нет, Антон, лучше подождем, пока мы сможем сделать высокую отвесную крышу, пусть даже пройдет еще несколько лет.
Антон молчал. Ладно! Ничего не поделаешь.
Но в ту же ночь Герман разбудил спавшего Антона.
— Послушай, Антон, — сказал он, — а ведь твое предложение правильно!
— Ну конечно, правильно! — воскликнул Антон и повернулся на другой бок.
На следующий день они принялись за крышу, и через две недели она была готова.
18
До сих пор лето стояло жаркое и сухое, но как раз во время уборки урожая погода изменилась: стало
В конце концов Рыжий чуть не утонул в своих канавах и вынужден был прекратить работу. Ему это было очень кстати, потому что теперь он мог всецело отдаться заботам о своем участке. Дождь и холод нисколько не мешали ему. Он сплел изгородь из прутьев и ветвей, и когда убрали картофель, которым был засажен участок, он начал подводить фундамент и класть стены своего домика. Никогда еще в своей жизни Рыжий не трудился с таким усердием; даже гроза не могла его остановить: он работал при свете молний и под раскаты грома.
Стены были выведены уже почти в два метра вышиной, когда однажды после обеда он увидел, что мимо его изгороди прошли два человека с винтовками за спиной. Он, собственно, успел заметить только винтовки. В душу его закрался смутный страх. Охотники? Или это были не охотники?
Он подкрался к изгороди и осторожно выглянул. Они были в форме. Нет, это были не охотники, это были жандармы. Они поднимались к Борну. Рыжий торопливо втянул бороду обратно.
Герман работал в хлеву и очень удивился, когда во дворе показались два жандарма. Одного из них, черного, он знал; его звали Альбрехт. Но второго он никогда не видел. Должно быть, он нездешний: высокий человек с суровыми голубыми глазами и некрасивыми белобрысыми кустиками волос на подбородке и над губой. Альбрехт погладил свои меланхолически свисавшие усы, мокрые от дождя, и полез за пазуху, чтобы достать бумагу.
— Мы к тебе, — слегка смущенно проговорил он. — Мой коллега Хонигер из Нейштеттена и я, мы пришли к тебе, Герман, по служебному делу.
Они пришли, чтобы справиться о некоем Петере Клингенбергере. Петер Клингенбергер — так, кажется?
Петер Клингенбергер? Герман подумал и покачал головой. Они, должно быть, не туда попали. В эту минуту на крыльце кухни показался Антон и громко закричал, что у них здесь жуликов нет. Он терпеть не мог жандармов.
Оба жандарма неодобрительно посмотрели в его сторону.
— Он называет себя также Петером Ройтером, — сказал белобрысый, насмешливо поглядывая на Германа, и подтянул ремень своей винтовки. — Эту фамилию он назвал и внизу, на почте.
Альбрехт добавил:
— Он среднего роста, и у него рыжая борода. Это, наверное, тот рыжий, которого я видел не раз там, внизу, за очисткой канав.
Рыжий? Они ищут Рыжего? Чего им от него надо?
Герману стало не по себе.
— Он работает внизу, на своем участке, — сказал он, — рядом со старым домишком.
Он велел Альвине спуститься и позвать Рыжего. Герман сразу стал гораздо вежливее с жандармами и пригласил их войти в кухню. Ведь идет дождь, в кухне куда теплее, и по чашечке кофе, вероятно, тоже найдется. Альбрехт тотчас же согласился, но белобрысый угрюмо отвернулся и проворчал что-то. Он сел на опрокинутую лохань, стоявшую около прачечной. Тогда и Альбрехт снова вышел из кухни — он не хотел, чтобы его коллега один мокнул под дождем. Он расхаживал по двору и внимательно осматривал сараи, хлев и дом.