Песнь красных песков
Шрифт:
– Давайте побудем в городе. Уедем с рынка, попьем где-нибудь чаю. О, заедем в Дом утех?
– Али! – рявкнул я, когда предел терпения все-таки настал.
Магия пробилась наружу, ветровой поток чуть не сорвал несколько шатров и сбил с ног прохожих. В два счета по обожжённым некогда пальцам под перчатками вернулась боль – пока слабая, но грозящая перерасти вечером в невыносимую пульсацию. Она распространялась по плечам и спине, где кожа стала сморщенной от рубцов.
– Простите, – потупил
– Помолчи, и сразу станет хорошо, – буркнул я ему в ответ.
Я спешно отвернулся от перекошенного лица. У бедолаги губы подрагивали, однако он храбро держался до последнего. Подобной реакции я нисколько не удивился, наверняка помимо ветряной магии проявил себя и второй дар – некромантии. Крошечная червоточина, отравляющая жизнь и пугающая людей вокруг. Пусть она безобидна, страх перед теми, кто имел отношение к смерти, очень велик.
– Уедем отсюда. Остановимся где-нибудь подальше, а вечером заберем мази, – устало проговорил я.
Мне определенно нужен отдых, нервы совсем не к дрыглам стали.
– Конечно, господин.
– И называй меня хотя бы милорд. Я второй сын лэрда, а не султан.
– Но госпо…
Договорить у Али не получилось. Сегодня какая-то погода волшебная или мир сошел с ума. Не прошли мы и двух шагов с лошадьми, как дорогу перегородил невысокий, плотный амрроканец в длинном одеянии. Из-под низко наброшенного капюшона показался только нос, затем мужчина настойчиво поманил нас в сторону. Дважды.
– Господин, мне разобраться? – обезьянкой из-за плеча выпрыгнул Али.
– Нет, я сам, – коротко ответил я и отпустил узды.
Незаметно для незнакомца я скользнул в складки бурнуса, нащупал рукоять кинжала и скрылся в переулке за одним из пестрых шатров. Магом загадочный незнакомец не выглядел, скорее измученным страдальцем: потрепанная борода с сединой и взгляд, очень похожий на мой. Резкие черты лица исказила внутренняя мука: словно человек передо мной решился на преступление, и когда он заговорил, я понял, что не ошибся.
– Вы чужеземец, – хриплый голос прорезался сквозь громкие выкрики людей.
Ни поклонов, ни приветствий. Любопытно.
– Очевидно же, – я пожал плечами и осторожно выудил кинжал, но был остановлен неожиданно властным движением. Ладонь незнакомца легла на мое запястье, черный взор впился в меня остро и жадно.
Вырываться я не спешил, однако несколько безобидных зеленых искр сказали о многом. Мужчина вздрогнул, но смело остался на месте.
– Слуга смерти, – выдохнул он.
Ненавижу подобные прозвища.
– Наполовину, – сухо сказал я. – Моя основная стихия – ветер, вторая – некромантия.
– Тогда помоги. Прошу тебя!
Незнакомец рухнул на колени раньше,
– Послушайте…
– Меня зовут Карим Мехди, местный хаджа: лечу хворь, спасаю жизни. Девушка, с которой вас застали, мне как дочь.
Вернулось скребущее чувство вины, противно растеклась по языку горечь и ткань бурнуса начала давить на шею, как в напоминание к бездействию. Я попытался отступить, однако уважаемый лекарь не отпустил. На коленях прополз по присыпанной песком мостовой.
– Ясмин совсем молода. Девочку забьют насмерть на потеху кровожадным шайтанам в угоду амбициям отца!
– Подождите, – бесполезно, Карим Мехди меня не слышал. Я заметил несколько блеснувших слез в уголках глаз, когда он поднял голову.
Так смотрели отцы, провожая сыновей в последний путь. Их дети не вернулись с фронта, и горечь утраты постепенно заполняла сердце. Точно так же на меня смотрела та, кого я звал матерью. В последний наш разговор леди Юна МакГиннес впервые в жизни расплакалась. Она прощалась навсегда, и больше мы не виделись.
Я скрипнул песком на зубах и медленно выпустил воздух.
– Умоляю, спасите Ясмин! Заберите с собой, увезите подальше, – закончил Карим, когда мне удалось вернуть равновесие в душе.
– Послушайте, хаджа, – выдавил я с трудом. – Понимаете, о чем вы просите? Чужака вмешаться в местные обычаи!
– Вы маг, они послушают. Трусливые ослы боятся носителей дара Мудреца.
Карим замотал головой.
– И потом куда? – прошипел я. – Дальше что? Вмешаюсь в суд, который инициирован без всякого соблюдения прав человека, полезу в драку с гулями и местной стражей, а потом? Нас дружно посадят в тюрьму, что грозит нарушением договора между странами. Любой аристократ в Маракеше – представитель короля и обязан следовать законам, не вмешиваясь в решения властей касательно местных жителей.
– Тогда женитесь на ней!
Моргнув, я замолчал и открыл рот. Почти как Али двадцать минут назад.
– Что? – захлебнулся словами, а хаджа Мехди поднялся и сурово сдвинул брови.
– Закон Кадиффа позволяет иностранцу жениться на местной девушке. Ее лишат всего: веры, имени, откупа. Семья полностью отрекается от отступницы, проклинает неверную до конца дней. Ясмин никогда не вернется в Маракеш, но хотя бы будет жить. Для каждого амрроканца это настоящий позор, подобный рабству.