Песнь крови
Шрифт:
– Приятное место, хотя там и холодно, – сказала ему Шерин. – И там живет так много разного народа! Большинство тамошних земледельцев на самом деле изгнанники из Альпиранской империи, что на юге. Высокие, красивые чернокожие люди. По всей видимости, они прогневали императора и вынуждены были сесть на корабль либо быть казненными. Они прибыли в Северные пределы более пятидесяти лет тому назад. Большая часть стражи владыки башни набрана из этих изгнанников. Они славятся своей свирепостью.
– Я как-то раз встречался с владыкой башни и его дочерью. Кажется, я ей не понравился.
– Это той, которая лонакский найденыш? Когда я туда ездила, ее не было. Она отправилась в лес, к сеорда. Они, похоже, весьма
Ваэлин рассказал ей о месяцах, проведенных в Мартише, поделился мучительными воспоминаниями о гибели Аль-Гестиана, чувствуя себя трусом и лжецом за то, что не рассказал ей, как собирался его убить.
– Это был акт милосердия, Ваэлин, – сказала она и взяла его за руку, прочтя на его лице чувство вины. – Заставить его страдать было бы дурно, это было бы преступление против Веры.
– Я многое делал во имя Веры.
Ваэлин взглянул на свою руку, изборожденную шрамами, рядом с ее рукой, бледной и гладкой. «Руки убийцы, руки целительницы. О Вера, зачем рядом с ней так тепло?»
– Любой и каждый из нас может спросить себя, не сделали ли мы чего дурного во имя Веры, – сказала Шерин. – А вы, Ваэлин?
– Я убивал людей, людей, которых даже не знал. Среди них были и преступники, и наемные убийцы, настоящие мерзавцы. Но некоторые, как те заблудшие фанатики, что жили здесь, были просто люди, придерживавшиеся иных верований. Люди, которые могли бы стать мне друзьями, встреться мы в другое время в другом месте.
– Жившие здесь люди были жестокими убийцами. Они вырезали целую миссию нашего ордена только затем, чтобы взять меня в плен. Могли бы вы так поступить?
«Она этого не видит, – осознал Ваэлин. – Она не видит во мне убийцу».
– Нет, – сказал он, почему-то снова чувствуя себя лжецом. – Нет, не мог бы.
С каждым днем Ваэлин все больше позволял себе предаваться мечтам о том, что король и орден, возможно, позволят им остаться здесь, в качестве постоянного гарнизона в кумбраэльских землях. Он стал бы комендантом крепости, напоминающим кумбраэльским фанатикам о цене мятежа. А Шерин могла бы организовать тут миссию, чтобы ходить за больными в этих далеких и суровых землях, и они бы много-много лет служили Вере и Королевству в блаженном уединении. Ваэлин прекрасно понимал, что это невозможно, и тем не менее мечты упорно преследовали его, светлая, заманчивая надежда, которая росла и крепла с каждым новым разом. А Каэнис сделался бы библиотекарем цитадели, открыл бы школу для местных детей, учил бы их грамоте и истинной Вере. Баркус взял бы на себя кузницу, Норта – конюшню, Дентос сделался бы главным егерем… Ваэлин привез бы сюда из Дома ордена Меченого и Френтиса, и зажили бы они тут все вместе. Ваэлин понимал, что это самообман, ложь, которой он тешит себя после каждого вечера, проведенного в обществе Шерин. Потому что ему не хочется, чтобы все это закончилось, потому что ему хочется, чтобы мир и покой, которые он испытывал в ее присутствии, длились как можно дольше. Он даже принялся составлять официальное предложение аспекту Арлину, снова и снова проговаривая его в уме, но оттягивая момент, когда он попросит Каэниса его записать. Если произнести его вслух, сделается очевидна вся абсурдность этой затеи – и Ваэлин предавался мечтам.
Насколько сильно он себя обманывал, сделалось очевидно на утро девятого дня. Ваэлин проснулся рано, наскоро сходил проверил караул на воротах и пошел обходить посты на стенах, прежде чем отправиться завтракать. Часовые продрогли, но были довольно веселы, заставив Ваэлина заподозрить, что они приняли по паре глотков «братнего друга». Прежде чем спуститься во двор, он немного замешкался, любуясь угрюмой красотой пейзажа. «Слишком мрачные места, не те, где хотелось бы прослужить
Годы спустя он помнил это все так же отчетливо: ясное утреннее солнце, в лучах которого окрестные горные вершины, засыпанные свежевыпавшим снегом, искрились серебристо-голубым, прозрачная синева неба, резкий ветер в лицо… Он навсегда запомнил тот последний миг, после которого все изменилось.
Ваэлин уже собирался уйти, когда его взгляд упал на длинную и узкую дорогу, ведущую к крепости со дна долины: по дороге во весь опор мчался всадник. Ваэлину даже отсюда были видны белые клубы пара, что валили из ноздрей загнанного коня. «Дентос! – узнал Ваэлин, когда всадник подъехал ближе. – Дентос, без Норты».
Дентос спешился во дворе. Лицо у него посерело от усталости, на скуле багровел огромный синяк.
– Брат, – приветствовал он Ваэлина голосом, хриплым от горя и изнеможения, – нам надо поговорить!
Он слегка пошатнулся, Ваэлин подхватил его.
– В чем дело? – осведомился Ваэлин. – Где Норта?
Дентос невесело усмехнулся.
– За много миль отсюда, полагаю.
Его лицо помрачнело, и он отвел взгляд, словно боясь встретиться глазами с Ваэлином.
– Наш брат пытался убить владыку битв. Он теперь в бегах, половина королевской стражи преследует его по пятам.
– Была битва, – рассказывал Дентос, сидя у огня в пиршественной зале и сжимая в руках чашку горячего молока с глотком бренди. Ваэлин позвал слушать его рассказ Баркуса, Каэниса, а также принца Мальция и сестру Шерин, которая сейчас мазала Дентосу кровоподтек бальзамом. – Кумбраэльцы собрали тысяч пять и встретили королевскую стражу у брода через Зеленоводную. Не такое уж большое войско, наших было куда больше, но, видимо, они пытались выиграть время, чтобы столица успела организовать оборону. Они бы могли положить немало стражников во время переправы, но владыка битв оказался чересчур хитер. Он собрал на южном берегу всю свою конницу, чтобы их отвлечь, а половину пехоты отправил вниз по реке, чтобы те переправились в глубоком месте, рано на рассвете. Потерял на переправе пятьдесят человек, но они все же переправились. И ударили кумбраэльцам в правый фланг, когда те только полезли за стрелами. К тому времени, как мы с Нортой туда добрались, все было практически кончено. Поле битвы смахивало на бойню, река покраснела от крови.
Дентос умолк, отхлебнул молока. Лицо у него было мрачнее, чем когда бы то ни было.
– В последней стычке они захватили несколько сотен в плен, – продолжал он. – Мы застали владыку битв, когда он зачитывал им смертный приговор. По-моему, он был не рад услышать наши вести.
– Вы вручили ему приказ, подписанный королем? – спросил принц Мальций.
– Вручили, ваше высочество. Он глянул на печать и зазвал нас к себе в шатер. Прочитав приказ, он пожелал узнать, видели ли мы труп узурпатора своими глазами, точно ли он убит и все такое. Норта заверил его, что все так и есть, но владыка битв оборвал его на полуслове. «Слова сынка изменника для меня значат не больше свиного навоза», – сказал он.
– И за это Норта попытался его убить? – спросил Баркус.
Дентос покачал головой.
– Нет, Норта и впрямь разозлился, и казалось, будто он готов прикончить этого ублюдка на месте, но он этого не сделал. Только скрипнул зубами и сказал: «У меня нет отца, милорд. Вы получили королевское слово: война окончена. Вы подчинитесь этому приказу?»
Дентос умолк. Взгляд у него сделался отсутствующий.
– Брат! – окликнул его Каэнис. – В чем дело?
– Владыка битв сказал, что не нуждается в советах, как служить королю. И прежде, чем он поведет королевскую стражу домой через эти земли неверных, он свершит правосудие над теми, кто поднял оружие против короны.