Песнь крови
Шрифт:
Ваэлин потянулся к вьюкам, достал вяленой говядины и мех с водой и бросил их через костер лонаку. Тот достал из сапога маленький ножик, отрезал полоску говядины, быстро прожевал и проглотил. Однако, отхлебнув из меха, он скривился и сплюнул на землю.
– А где вино, которое так любите вы, мерим-гер? – осведомился он.
– Я вина почти не пью.
Ваэлин снова посмотрел на мальчишку.
– А ему ты поесть не дашь?
– Когда ему есть – это твое дело. Он теперь твой.
– Потому что я его одолел?
– Раз
– А если я его не возьму?
– Будет лежать тут, пока не умрет от голода или пока звери не явятся за ним.
– Я могу просто разрезать его путы и отпустить его на свободу.
Лонак разразился хриплым, лающим хохотом.
– Для него свободы больше нет. Он «варниш», побежденный, уничтоженный, для моего народа он стоит не больше собачьего дерьма.
Взгляд мужчины был теперь устремлен на мальчишку – свирепый, неумолимый взгляд.
– Достойное наказание тому, кто ослушался Ее слова, кто позволил своей неуместной гордыне затмить повиновение. Разрежь его путы, и он будет бродить здесь, без оружия, без друзей. Мой народ станет чураться его, и ему не обрести убежища.
Он снова перевел взгляд на Ваэлина. То, как были стиснуты его зубы и поджаты губы, говорило о чем-то большем, нежели гнев, о каком-то чувстве, слишком остром, чтобы его скрыть. «Озабоченность. Он боится за мальчика».
– Если он мой, – сказал Ваэлин, – стало быть, я могу с ним поступать, как хочу?
Лонак на миг снова бросил взгляд на мальчишку. И кивнул.
– Тогда я отдаю его тебе. Как дар, в благодарность за то, что ты дозволил мне пересечь ваши земли.
Лицо лонака осталось бесстрастным, однако Ваэлин уловил в его взгляде облегчение.
– Вы, мерим-гер, мягкотелы, – насмешливо сказал он. – Слабы и трусливы. Лишь численность придает вам силу, а это не будет длиться вечно. Однажды мы сметем вас обратно в море, и волны покраснеют от вашей крови.
Он встал, подошел к мальчику и засапожным ножом разрезал его путы.
– Я принимаю твой дар, хоть он и ничего не стоит, раз тебе нечего больше предложить.
– Пожалуйста.
Оказавшись свободен от пут, мальчишка безвольно обмяк. Лонак вздернул его на ноги, мальчишка всхлипнул, когда мужчина привел его в чувство несколькими пощечинами и осыпал бранью на их родном языке. Придя в себя, мальчишка устремил взгляд на Ваэлина, и его лицо снова окрасилось все той же ненавистью и кровожадностью. Он ощетинился, напрягся, готовясь к новой атаке. Взрослый лонак отвесил ему мощную затрещину, так что из губы у мальчишки потекла кровь, потом грубо пихнул его к поджидающей лошадке, взгромоздил мальчишку ей на спину и сурово указал вниз. Мальчишка бросил на Ваэлина последний взгляд, исполненный неприкрытой враждебности, и умчался в темноту.
Лонак вернулся к костру, снова потянулся за вяленой говядиной и угрюмо принялся есть.
– Хороший отец
Лонак сверкнул глазами, его взгляд вновь сделался враждебным.
– Не думай, будто я тебе чем-то обязан! Не думай, что ты купил себе проход через наши земли ценой жизни моего сына. Ты жив потому, что Она так пожелала.
– Она?
Лонак с отвращением тряхнул головой.
– Вы веками сражаетесь с нами и так мало о нас знаете! Она наша проводница и наша защитница. Она наша мудрость и наша душа. Она правит нами и служит нам.
Ваэлин припомнил свою встречу в видении с Нерсус-Силь-Нин тогда, в Мартише. Что она говорила про лонаков? «Мне следовало бы знать, что верховная жрица отыщет путь».
– Верховная жрица. Она возглавляет вас?
– Верховная жрица…
Лонак произнес это так, словно пробовал на вкус неведомое блюдо.
– Тоже имя, ничем не хуже прочих. Наши обычаи нелегко описать на вашем ублюдочном языке.
– Ты неплохо говоришь на моем ублюдочном языке. Где ты ему научился?
Лонак пожал плечами:
– Во время набегов мы берем пленных, хотя толку от них мало. Мужчины слишком слабы, чтобы работать в копях дольше одного сезона, мрут быстро, а женщины рожают болезненных детей. Но как-то раз мы взяли в плен человека в сером одеянии. Он назвался братом Келлином. Он умел лечить и умел учиться. Со временем он заговорил на нашем языке как на своем родном, и я заставил его выучить меня своему.
– А где он теперь?
– Занемог прошлой зимой. Старый был, мы оставили его в снегу.
Ваэлин начал понимать, отчего лонаков так не любят.
– Так, значит, ваша верховная жрица велела вам меня пропустить?
– Пришло Слово с Горы. Один из мерим-гер явится в наши земли в одиночку, то будет величайший из их воинов, ищущий крови своего брата. Ему не следует причинять вреда.
«Крови своего брата… Похоже, их верховная жрица видит многое».
– А почему?
– Она не объясняет. Слово с Горы не оспаривают.
– А твой сын все же попытался меня убить.
– Мальчишки ищут славы в запретных деяниях. Он мечтал о том, как одолеет тебя и заслужит славу, как острейший меч мерим-гер падет перед его ножом. Чем я так прогневил богов, что они наделили меня таким дураком вместо сына?
Он нахохлился, сплюнул в костер и поднял взгляд на Ваэлина.
– Почему ты его пощадил?
– Не было нужды его убивать. Убийство без нужды противоречит Вере.
– Брат Келлин часто говорил о вашей Вере. Бесконечное вранье. Как может человек веровать, не имея богов, которые накажут его, если он нарушит завет?
– Бог есть ложь. Ложь не может наказывать.
Лонак откусил еще мяса и покачал головой. Он выглядел почти грустным.
– Я слышал голос огненного бога, Нишака, глубоко в темных пещерах под дымящейся горой. В нем не было лжи.