Песнь льда и огня. Книги 1-9
Шрифт:
— Неправда! — возмутился Гренн.
— Да что ты? Если на тебя в лесу навалится медведь, у тебя не хватит ума убежать!
— Это я не побегу? — настаивал Гренн. — Да я бегаю быстрее, чем ты. — Он внезапно умолк и нахмурился, заметив ухмылку Пипа, и только тут понял свои слова. Толстая шея его побагровела. Джон предоставил им возможность ссориться, а сам вернулся в арсенал, повесил меч и стащил потрепанную броню.
Жизнь в Черном замке следовала определенному распорядку; утро уделялось игре с мячом, дни предназначались для работы. Черные Братья использовали новобранцев на многих делах, чтобы узнать, на что способны новички. Иногда Джон
В тот день командир стражи отправил его к подъемной клети с четырьмя бочонками битого камня. Приходилось разбрасывать гравий по ледяным тропам наверху Стены. Работа одинокая и скучная, даже если тебе сопутствует Призрак, но Джон обнаружил, что ему это безразлично. В ясный день с вершины Стены можно было увидеть полмира, а воздух всегда казался холодным и колким. Там он мог думать, и неожиданно для себя Джон обнаружил, что думает о Сэмвеле Тарли и — как ни странно — о Тирионе Ланнистере. Интересно, как обошелся бы Тирион с толстяком? Люди в основном склонны отрицать жестокую правду, они не хотят обращаться к ней лицом, говорил ему карлик ухмыляясь. Мир полон трусов, которые хотели бы выглядеть героями. Довольно странная разновидность отваги — признаваться в своей трусости, как это сделал Сэмвел Тарли.
Ушибленное плечо мешало делать работу. Джон закончил посыпать дорожки, когда уже завечерело. Он остался наверху, чтобы посмотреть, как солнце, садясь, окрашивает кровью западный небосклон. Наконец, когда сумерки уже сгустились на севере, Джон закатил пустые бочонки в клетку и махнул рукой, чтобы люди у ворота помогли ему спуститься вниз.
Когда они с Призраком появились в общем зале, вечерняя трапеза была уже почти закончена. Возле огня несколько черных братьев играли в кости за подогретым вином. Его друзья сидели на ближайшей к задней стене скамье и смеялись. История, которую рассказывал Пип, была в самом разгаре. Мальчишка-кукольник был прирожденным лжецом и умел говорить на сотню различных голосов: он не рассказывал свои истории, а переживал их; изображая всех героев, он был то королем, то становился свинопасом. Изображая девицу из пивной или принцессу, он говорил писклявым фальцетом, который повергал всех в безудержный смех, доводивший до слез и полного расслабления; евнухи в его исполнении всегда довольно явно напоминали сира Аллисера… Джон получал такое же удовольствие от россказней Пипа, как и все остальные… но все же в тот вечер он отвернулся от них и направился к концу стола, где сидел Сэмвел Тарли, стараясь держаться подальше от всех остальных.
Толстяк как раз доедал кусок пирога со свининой, которым сегодня ужинали все, когда Джон примостился напротив. Завидев Призрака, Сэм еще шире раскрыл глаза.
— Неужели это волк?
— Лютоволк, — ответил Джон. — Его зовут Призрак. Лютоволк начертан на гербе моего отца.
— А у нас шагающий охотник, — отвечал Сэмвел Тарли.
— Ты любишь охоту?
Толстяк пожал плечами.
— Ненавижу. — Казалось, что он вот-вот разрыдается.
— Ну, что еще
Сэмвел поглядел на остатки пирога на своей тарелке и тряхнул головой, боясь даже заговорить. Взрыв хохота наполнил зал — Пип запищал тоненьким голосом. Джон встал.
— Выйдем наружу.
Жирное лицо с подозрением уставилось на него.
— Зачем? Что мы будем там делать?
— Поговорим, — отвечал Джон. — Ты видел Стену?
— Я толстый, но не слепой, — отвечал Сэмвел Тарли. — Конечно, я видел ее, все семь сотен футов.
Но тем не менее он встал, накинул на плечи подбитый мехом кафтан и следом за Джоном вышел из общего зала — с опаской, словно бы ожидал столкнуться с какой-то жестокой шуткой. Призрак топал возле них.
— Никогда не думал, что все будет так, — говорил Сэм на ходу. Слова парком вились в холодном воздухе. Толстяк сопел и пыхтел, пытаясь держаться вровень с Джоном. — Вокруг руины… и этот…
— Холод? — На замок опускался мороз, и Джон слышал, как негромко хрустят посеревшие травы под его сапогами.
Сэм кивнул.
— Ненавижу холод, — сказал он. — Прошлой ночью я проснулся во тьме, очаг погас, и я был уверен, что к утру замерзну до смерти.
— Должно быть, там, откуда ты явился, много теплее.
— Впервые в жизни я увидел снег в этом месяце. Мы ехали через поля и курганы: я и люди, которых мой отец послал на север проводить меня, — и вдруг эта белая пыль посыпалась сверху, как тихий дождь. Вначале мне показалось, что это красиво, такие пушинки плывут по небу… Но снег шел и шел, и наконец я промерз до костей. Бороды моих людей покрылись снежной коркой, на плечах выросли целые сугробы, но снег все шел. Я боялся, что он никогда не кончится.
Джон улыбнулся.
Стена поднималась над ними, поблескивая в свете почти полной луны. В небе горели ясные звезды.
— И они собираются послать меня туда? — спросил Сэм. Тут он увидел огромную деревянную лестницу, и лицо его скривилось, как от кислого молока. — Я умру, если мне придется проделать этот путь.
— Там есть ворот, — сказал Джон. — Тебя могут поднять в клети.
Сэм Тарли хмыкнул носом.
— Я не люблю высоты.
Это было уж слишком. Джон нахмурился, не веря себе.
— Неужели ты боишься всего на свете? — спросил он. — Не понимаю. Если ты действительно такой трус, что тебе делать здесь? Зачем тебе вступать в Ночной Дозор?
Сэм Тарли поглядел на него, и круглое лицо его побледнело. Он опустился на покрытую снегом землю и зарыдал, сотрясаясь всем телом. Джону снова оставалось только стоять и ждать. Подобно снегопаду над курганами, слезы не хотели прекращаться.
Что нужно было делать, понял Призрак; безмолвный как тень, белый лютоволк подошел к мальчику и принялся слизывать теплые слезы с лица Сэмвела Тарли. Мальчишка вскрикнул, вздрогнул… и буквально за одно сердцебиение его рыдания превратились в смех.
Джон тоже расхохотался. А потом они сидели на мерзлой земле, укрывшись плащами; Призрак сидел между ними, а Джон рассказывал, как они с Роббом нашли щенков. Все это казалось происшедшим тысячу лет назад. Давно ему не случалось вспоминать о Винтерфелле.
— Иногда он мне снится, — признался Джон. — Я прохожу по длинным и пустым залам. Голос мой отдается вокруг, но никто не отвечает мне, и я иду все быстрее — открываю двери и выкрикиваю имена. Я не знаю даже, кого ищу. Чаще всего отца, но иногда Робба, или младшую сестру Арью, или своего дядю.