Песнь льда и огня. Книги 1-9

Мартин Джордж Р.Р.

Нед повертел шлем в ладонях; лучшая сталь, еще не полированная, но работа великолепна.

— Отличная вещь. Я был бы рад, если бы ты продал мне ее.

Парень выхватил шлем из рук Неда.

— Он не для продажи!

Тобхо Мотта словно поразил ужас.

— Парень, перед тобой десница короля, и если шлем нужен его светлости, лучше подари его. Он почтил тебя уже одной только просьбой.

— Я сделал его для себя, — сказал парень упрямым голосом.

— Тысяча извинений, милорд, — заторопился мастер. — Такой шлем может сделать

любой странствующий кузнец. Простите его, а я обещаю изготовить вам шлем, подобного которому вы еще не видели.

— Он не сделал ничего такого, что нуждалось бы в моем прощении. Джендри, а когда лорд Аррен приходил к тебе, о чем он спрашивал?

— Он задавал мне вопросы… и все, милорд.

— А какие вопросы?

— Как я поживаю, хорошо ли со мной обращаются, люблю ли я свою работу, и еще раз спрашивал о моей матери. Кто она и на кого похожа…

— И что ты сказал ему? — спросил Нед.

Мальчишка откинул назад волосы, только что упавшие обратно на лоб.

— Она умерла, когда я был еще мал. Такая светловолосая, пела мне иногда, а работала она в пивной.

— И лорд Станнис тоже расспрашивал тебя?

— Лысый? Нет, он не сказал ни слова, только глядел на меня так, как будто бы я изнасиловал его дочь.

— Прибери свой грязный язык, — сказал мастер. — Это же десница самого короля. — Юноша потупил глаза. — Смышленый парнишка, но упрямый. Этот шлем… все тут зовут парня Бычьей Башкой, вот он и сделал такой.

Нед прикоснулся к голове мальчика и погладил густые черные волосы.

— Погляди на меня, Джендри! — Ученик кузнеца поднял лицо. Нед посмотрел на его щеки, глаза, жгущие синим огнем. Да, подумал он, теперь и я вижу это. — Возвращайся к работе, парень. Зря я оторвал тебя от дел. — Вместе с мастером они направились назад. — А кто заплатил за его обучение? — спросил Нед непринужденным тоном.

Мотт встревожился.

— Вы видели парня. Какой сильный! Руки его созданы для молота. Он много обещает, и я взял его бесплатно.

— А теперь говори правду, — предложил Нед. — Улицы полны крепких ребят, но в тот день, когда ты начнешь брать учеников бесплатно, сразу рухнет Стена. Кто платил за него?

— Лорд, — начал мастер нерешительно, — он не назвался, и у него не было герба на плаще. Он заплатил золотом — дал в два раза больше, чем обычно, и сказал, что платит, во-первых, за обучение, а во-вторых, за молчание.

— Опиши его.

— Крепкий, круглый в плечах и не такой высокий, как вы. Каштановая борода, но в ней была рыжина, клянусь. Богатый плащ, это я помню, тяжелый пурпурный бархат, шитый серебряными нитями, но капюшон прятал голову, и я не разглядел лица. — Он помедлил мгновение. — Милорд, я не хочу неприятностей.

— Никто из нас не хочет неприятностей, но, увы, настали тревожные времена, мастер Мотт, — строго произнес Нед. — Ты знаешь, кто этот мальчик?

— Я всего лишь оружейник, милорд, и знаю лишь то, что мне говорят.

— Ты знаешь, кто

этот мальчик, — терпеливо повторил Нед. — И это не вопрос!

— Парень этот — мой ученик, — ответил мастер и поглядел в глаза Неда взглядом упрямым и твердым, как старое железо. — А кем был до того, как попал ко мне, не мое дело.

Нед кивнул, он решил, что оружейник Тобхо Мотт нравится ему.

— Если настанет день, когда Джендри захочет взяться за меч, а не за молот, пришли его ко мне. Он похож на воина. А пока я благодарю тебя, мастер Мотт, и обещаю, что если мне потребуется шлем, чтобы пугать детей, я немедленно отправлюсь к тебе.

Охрана ждала снаружи возле коней.

— Ну как, что-нибудь отыскали, милорд? — спросил Джекс, когда Нед сел в седло.

— Нашел, — ответил Нед в раздумье. Что потребовалось Джону Аррену от королевского бастарда и почему любопытство стоило ему жизни?

Кейтилин

— Миледи, вам следовало бы покрыть голову, — сказал сир Родрик. Кони их шли на север. — Простудитесь.

— Это всего лишь вода, сир Родрик, — ответила Кейтилин.

Влажные волосы облепили ее лицо, прилипли ко лбу, она вполне понимала, насколько неопрятной кажется ныне, но это ее не смущало. Южный дождь — ласковый, теплый. Кейтилин нравилось прикосновение капель к лицу, мягкое, как поцелуй матери. Она словно бы вернулась в свое детство, в долгие серые дни Риверрана. Кейтилин вспомнила богорощу, поникшие ветви, тяжелые от воды, смех брата, гонявшегося за ней между грудами сырой листвы. Она вспомнила, как делала вместе с Лизой пирожки из грязи, почувствовала их приятную тяжесть, коричневую скользкую глину, выступавшую между пальцев. Хихикая, они подавали их Мизинцу, тот однажды даже наелся глины и прохворал целую неделю. Какими маленькими они тогда были!

Кейтилин почти забыла об этом. На севере дождь всегда был холодным и жестоким; иногда ночами он превращался в лед. Дождь этот мог напитать урожай, а мог и убить, и даже взрослые люди прятались от него. Под северным дождем маленькие девочки не играли.

— А я весь промок, — пожаловался сир Родрик. — До костей. — Лес плотно обступил их, ровный стук дождя по листве сопровождал негромкое чавканье, когда лошади высвобождали копыта из грязи. — Сегодня нам потребуется костер и горячая еда.

— У перекрестка есть постоялый двор, — сказала ему Кейтилин. В юности она нередко ночевала там, когда путешествовала с отцом. Лорд Хостер Талли в расцвете сил не знал отдыха: он всегда куда-нибудь да ездил. Кейтилин еще помнила содержательницу постоялого двора, толстуху по имени Маша Хедль, днем и ночью жевавшую кислолист и всегда находившую для девочки улыбку и сладкий пирог. Пироги ее сочились медом и были приятны на вкус, но тогда Кейтилин боялась этой улыбки, потому что жвачка навсегда окрасила зубы Маши в багровый цвет, превращая ее улыбку в кровавый ужас.