Песнь Лихорадки
Шрифт:
Я печально улыбнулась. Конечно, я не могла. Или, даже если бы могла, то была бы не лучше Синсар Дабх или самого Короля Невидимых. Я несомненно использовала бы силу на личные цели, скажем, просеиваясь на солнечный пляж, чтобы насладиться несколькими часами на солнышке. Но мне нужно было работать в ладу с Природой, а не против нее. Не мне обращать смерть вспять. На духовном уровне это имело смысл. И с уколом смущения я вспомнила, каким неправильным казалось, что я вернула Алину.
Я отбросила эту тревожную мысль и сосредоточила
И когда несколько минут спустя я просеялась под оглушительные крики радости, величественная крепость выглядела как никогда прекрасно.
Я материализовалась в физической лаборатории колледжа Тринити, левая часть моего тела оказалась в стене, я ахнула, тут же просеялась вправо и торопливо обернулась на конструкцию-обидчика, боясь, что увижу свою руку, торчащую оттуда.
Стена была целой. Как и я сама.
Я задрожала. Это было ужасно. Как будто часть моего тела аккуратно удалили, и я понятия не имела, где она находилась, пока ее вдруг не вернули на место. Возможно, Фейри не возражали против ампутации неодушевленными объектами, но я-то возражала. Возможно, я перестану просеиваться, пока не поговорю с Круусом и не овладею техникой получше. Или буду целиться в обширные открытые места, как Кристиан.
– Святой ад, каково это было по ощущениям?
– возбужденно воскликнул Танцор, вскакивая на ноги.
– Твои чертовы молекулы переместились. Стена в принципе не могла выдержать соединенную массу. Куда делась остальная часть? Ты знаешь? Можешь мне объяснить?
– Очень неправильно, и я понятия не имею, - ответила я, присоединяясь к ним. Танцор стоял посередине U-образного стола, с одной стороны которого была клавиатура, а на каждом доступном дюйме поверхности размещались компьютеры разнообразных форм и размеров.
Алина развалилась на стуле рядом, и на мгновение я просто наслаждалась тем, что вижу свою сестру здесь, со мной, в Дублине, живую.
Она широко улыбнулась, оценивая меня взглядом с головы до пят. Улыбка превратилась в усмешку, и она сказала:
– Привет, Младшая, давно смотрелась в зеркало?
– Уверена, что не хочу этого делать, - сухо ответила я.
– Ты прослушала музыкальную шкатулку?
Она пришла в чувство.
– Да. Это ужасно. Серьезно. Худшая. Музыка. На свете. Я не уверена даже, можно ли это назвать музыкой.
– Хуже чем песня, которую ты слышишь из черных дыр?
Она на мгновение задумалась, а потом сказала:
– Нет, это скорее как песня, которую я слышала от разных каст Невидимых. С ней что-то не так.
– Почему я одна слышу прекрасную песню?
– раздраженно спросила я.
Танцор пожал плечами.
– Понятия не имею. Я все еще работаю над переводом ее в числа. Давай я проиграю тебе отрывок, и посмотрим, звучит ли это на моей клавиатуре так же ужасно, как из шкатулки. Возможно, она искажается из-за чего-то в самой шкатулке.
Он плюхнулся обратно на свой стул, развернулся
– Ай! Прекрати!
– заорала я, торопливо зажимая уши.
– Не эту песню я слышала. Она ужасна! Ты, должно быть, что-то не так записал.
– Это точно те же ноты, - возразил Танцор.
– Я перевел их в цифры, начиная с «до».
– Ну, где-то ты там ошибся. Возможно, ты начал с другой ноты, а не с той, с которой хотел.
Он тупо уставился на меня.
– Я не ошибаюсь, Мак. Я играл именно то, что играет шкатулка, - он посмотрел на Алину, прося подтверждения, и она кивнула.
Я сказала:
– Я знаю лишь то, что слышала не эту мелодию. Я слышала вот это, - я начала тихо напевать мелодию.
– Но мы слышали вовсе не это, Младшая, - сказала Алина.
Танцор замахал на нее рукой, прося замолчать, глаза его внезапно загорелись.
– Всем молчать. Напевай, Мак. Просто продолжай напевать.
Я напевала. И напевала. И еще напевала. А он сидел, взгляд его расфокусировался, он слушал, кивал, и наконец широко заулыбался.
– Будь я проклят!
– он крутанулся обратно к компьютеру.
– Я слышу схему. Я ее вижу. Это одна из особенностей моего мозга. У всего есть структура. Даже у социальных взаимодействий. Иногда сложно в них не потеряться. Иногда, - говорил он, печатая, - я так отвлекаюсь составлением математических конструкций из социальных ситуаций, что забываю, что на самом деле являюсь их участником, - он замолчал и несколько минут печатал, напевал ноты, снова печатал, затем оттолкнулся от компьютера и уставился на меня, сияя.
– Я знаю, что с тобой не так, - радостно заявил он.
– Просвети меня, - настороженно произнесла я.
– Ты слышишь песню наоборот. Идеально перевернутой. На каждом гребаном уровне. Нереально. И ты даже недостаточно умна, чтобы понять, насколько это фантастически невероятно. У тебя синдром Аспергера64 ?
– потребовал он.
– Какие еще необычные вещи делает твой мозг?
– он прищурился, сверля меня взглядом, будто я потрясающий образец, который ему хочется шлепнуть на стеклышко и запихнуть под микроскоп.
– Наоборот. Объясни.
– Как только ты начала напевать, я понял, что по сути это то же самое. И в то же время нет. Инверсия - это перестройка элементов с ног на голову в интервалах, гаммах или мелодиях. Проще говоря, ты слышишь музыку шкатулку полностью перевернутой, - он сделал руками вращательное движение.
– Идеально перевернутой, и это невероятно. Люди не слышат музыку идеально перевернутой.
– Сыграй на клавиатуре так, как я ее слышу.
– Дай мне секундочку, - он вернулся к работе за компьютером, переворачивая то, что он ранее перевел в числа. Закончив, он открыл программу, ввел данные, нажал на какие-то кнопки, и через колонки компьютера полилась музыка.