Песнь песков
Шрифт:
Куда мы вляпались, в сотый раз спросил себя Роман, выпрямляясь? Во что мы ввязались?
ГЛАВА 6
Светлело. Красное солнце медленно скользило по опаловому небу. По настоянию Романа люди все-таки поспали два часа. Пока все они, ворча и дрожа от озноба, помогали перетащить вещи в трейлер, Уул приготовил густой черный кофе, который подал с лавашем, пресными лепешками, способными оставаться свежими несколько месяцев.
Просто невероятно, сказал себе Роман, поеживаясь от утреннего холода, как может успокоить крепкий горячий кофе. Он вспомнил
Подошла Лейла и чокнулась с ним своим пластиковым стаканчиком.
— Salomat boyalik!Твое здоровье! — сказала она ему по-узбекски.
— Qalayzit?Как поживаешь? — вежливо ответил он.
— Ты что, говоришь по-узбекски?
— Несколько слов. В основном еда и питье. Ты мне не ответила, — добавил он, всматриваясь в осунувшееся лицо молодой женщины.
— Нормально.
— Готово, босс.
Ли стоял рядом. Он всегда появлялся бесшумно, стремительный и молчаливый. Они допили кофе и направились к трейлеру.
— Вот теперь мы приближаемся к настоящей пустыне! — бросил Влад, ворочая во рту жевательную резинку. — Мерзкая пустыня!
Он немного поспал и теперь сменил за рулем Ли.
— Такла-Макан [17] больше и страшнее! — пробормотал тот, не отрывая глаз от дороги.
— Такла-Макан кишмя кишит дегенеративными китайцами вроде тебя, — отозвался Влад. — Я раз десять там чуть не сдох! Никогда не видел такой населенной пустыни! Там за каждой дюной сидит грабитель!
17
Такла-Макан — пустыня на западе Китая.
Ли молча пожал тощими плечами и забился в угол, а Роман подумал, что, наверное, такой разговор они начинали раз сто.
Солнце стояло уже высоко в небе. Над ними пролетел ворон, быстрая черная молния на синем кобальтовом фоне. Ян пробормотал: «Это древнеаккадский язык!» — что тотчас же вызвало бурю комментариев у его коллег.
— Древнеаккадский? Но это же просто смешно! — воскликнул Маттео Сальвани, промокая взмокший лоб.
— Почему смешно? — возразил Д'Анкосс, вынимая из узла своего галстука бабочку из зеленого нефрита.
— Да потому, что этому глиняному сосуду, кальяну, наверное, лет сто, не больше.
— Если бы вы его осмотрели, мы бы знали это точно!
— А что, у меня было время? Мне вот кажется, что ночка выдалась очень насыщенной событиями, не правда ли?
— Вам интересно узнать, что написано на палке? —
Все замолчали.
— «Человек», — медленно произнесла она.
— «Человек»? — повторил Д'Анкосс. — Вы хотите сказать, что на вашем сосуде изображен мальчик со сциталом, на котором имеется надпись клинописью на древнеаккадском языке, и вы предполагаете, будто она дает кодировку знаков, нанесенных на ногу мальчика, а именно «человек»? — подвел он итог.
— Вот именно.
— Но какой смысл кодировать такое банальное слово? — заметил Маттео.
— Возможно, мы имеем лишь часть послания, — дал свое объяснение Ян. — Возможно, существует целая серия сосудов с рисунками, и смысл появляется, только если их соединить?
— Код в коде… — пробормотал Маттео. — Покажите-ка мне этот черепок.
Ян осторожно протянул ему осколок. Маттео положил его на свой металлический чемоданчик, а затем достал стереоскопическую лупу.
— Посмотрим, посмотрим… Ну конечно! — внезапно воскликнул он, нахмурив брови. — Термолюминесцентный метод я, конечно, сейчас применить не могу, но, принимая во внимание технику обжига, похоже, перед нами сосуд — современник Жирофта. То есть это приблизительно трехтысячный год до нашей эры. В общем, ему около пяти тысяч лет. Выходит, у этих бедных людей на этажерке пылилось целое состояние.
— Но сам рисунок, возможно, сделан позже! — высказал мнение Д'Анкосс. — Покажите-ка… мм… на первый взгляд этот глубокий черный цвет и темно-красный… здесь, несомненно, есть что-то эллинистическое…
— Греко-буддийский экземпляр, на котором надпись на древнеаккадском? Но это просто бред какой-то!
— Маттео, вы поразительно недоверчивый человек! — взорвался Д'Анкосс.
— Вовсе нет, я просто призываю логику!
— Бактрия? Согд? Кушанская империя? — бормотала Татьяна, перечисляя древние царства Центральной Азии, где прослеживались греческие влияния.
— Ну да, что-то в этом роде… что объясняло бы декоративный стиль, — сказал Д'Анкосс. — Но у человека, который здесь нарисован, особое телосложение. Ничего общего с обычными изображениями человека, свойственными кушанскому или греко-азиатскому искусству…
— Слово «человек», «homme», — пробормотал Ян, — происходит от индоевропейского «gyohm», то есть «земля». Человек, создание, рожденное землей, изображенный на глиняном сосуде… Здесь есть какая-нибудь связь?
Дискуссия была прервана внезапным торможением. Роман, который сидел, развернувшись всем телом назад, чтобы лучше слышать, вновь перенес все свое внимание на дорогу, опасаясь худшего. Но там ничего особенного не было, только двое мужчин в полотняных кепках. Одетые в длинные синие рубашки и черные широкие брюки, они стояли одни в этом безлюдном месте, по обе стороны небольшого песчаного кратера, опустив головы, рядом с осликом, нагруженным большими ивовыми корзинами. Они подняли головы к тяжелой поклаже, потом опять опустили к маленькому холмику под ногами.
— Почему ты затормозил? — спросил Роман Влада.
— Не знаю, у них вид озадаченный.
Омар опустил стекло и закричал на фарси:
— Салям! Добрый день! Все в порядке?
Один из мужчин сделал знак остановиться.
— Tavaghof konid, lotfan!Пожалуйста, остановитесь.
Нижнюю часть его лица скрывала коротко подстриженная борода, вид у него был действительно озадаченный и встревоженный.
Влад припарковал «Серебряный Рейнджер» на обочине.