Песнь песков
Шрифт:
Он посмотрел на своих товарищей-муравьев и спросил себя, что им теперь делать. Идти, разумеется, идти на запад, до ближайшего поселения.
Для начала надо было помочь Д'Анкоссу спуститься с земляного насеста. Тот уже сползал на спине с импровизированного террикона.
— Кажется, у меня открылась рана, — произнес он, демонстрируя то же спокойствие, что и остальные.
Татьяна, которая несла взятую в трейлере аптечку, достала кровоостанавливающий порошок и посыпала рану, затем велела ему проглотить две таблетки антибиотика — ежедневную
— Стерильных пластырей у нас больше нет, — сказала она.
Мотоциклист в тюрбане склонился над Д'Анкоссом.
— Здесь поможет аппликация из глины, — сказал он и, погрузив руки в свежую землю, стал разминать ее пальцами.
Роман последовал его примеру. Земля была теплой и мягкой. Щупать, мять ее было подобно новому открытию материи. Ты окончательно спятил, старина, подумал он. Становишься сентиментальным и напыщенным. Тебе грозит старческий маразм.
Он передал ком влажной земли мотоциклисту, который покрыл ею рану Д'Анкосса, потом обернул все это куском ткани, отрезанной от своего тюрбана складным ножом, где имелось много полезных предметов, включая даже приспособление для разжигания огня.
— Это очень любезно с вашей стороны, — поблагодарил его профессор, который, как всегда, был старомодно вежлив. — Должны ли мы пуститься в путь прямо сейчас?
— Думаю, мы вполне можем поспать час-другой.
— Но есть большая вероятность, что в ближайшие часы может произойти повторный толчок, — заметила Татьяна.
— Мы все равно не сможем уйти достаточно далеко, чтобы оказаться в безопасности, — обреченно произнес мотоциклист. — Имеет смысл отдохнуть.
Он свернулся калачиком в песочной выемке, сдвинув тюрбан на лицо, положив одну руку на приклад, а другую на засунутый за пояс нож, а под мышкой у него был виден кожаный «хольстер» с набором ножей для метания.
Остальные последовали его примеру, измученные, встревоженные, сбитые с толку, и тотчас погрузились в глубокий сон. Последней мыслью Романа было то, что именно сейчас самое время разоружить мотоциклиста. Но ему это показалось смешным.
Когда они проснулись, солнце стояло уже высоко в небе. Спали они так крепко, что их не могли бы разбудить даже стада мамонтов, за которыми бы гнались орды скифов с камнями, испещренными разнообразными надписями, подумал, зевая, Роман. У него было ощущение, что горло забито пылью. Сделав большой глоток теплой воды, он еще раз порадовался, что они догадались взять из трейлера максимум провизии. Один глоток, не больше: воду следовало экономить. Роман посмотрел на товарищей по несчастью и, как говорится в романах, увидел темные круги под глазами и осунувшиеся, грязные лица.
Один глоток все-таки лучше, чем ничего.
Д'Анкосс протянул флягу и злаковый батончик мотоциклисту, который отклонил подношение и достал из кармана своей куртки военную флягу и горсть сушеных фиников.
Проглотив скудный паек, они остались сидеть кружком, словно развьюченные
— Перед тем как землетрясение так некстати прервало наш разговор, вы собирались раскрыть нам какие-то важные тайны, — сказал он мотоциклисту.
Роман мог бы поклясться, что тот под своим тюрбаном улыбнулся.
— Лейла жива? — быстро спросил Ян, не поднимая головы.
— О да! Она наделена даром общаться с Высшими Сферами, и Народу она очень нужна.
— Народу, — эхом повторил Ян. — Алебастровая Книга. Месть Народа. Вы хотите, чтобы мы поверили, будто некое племя неандертальцев, которому удалось выжить, через тридцать тысяч лет вынашивает планы мщения другому, враждебному ему племени?
— Через тридцать тысяч лет после чего? — спросил мотоциклист.
— После того как они вымерли.
— Хм… я полагаю, что больное место наших рассуждений — это логика реальности, — бросил Д'Анкосс.
— Именно так, профессор, — согласился мотоциклист.
Затем, повернувшись к Яну, заметил:
— Вы видели Пророчество, и вам удалось прочесть одну его часть. Хотите знать, что представляет собой полный текст?
Подождав несколько секунд, он заговорил:
— «В начале был конец, в конце будет начало. Когда вновь встретятся Мать и Море и когда Небесный Бык появится в Тринадцатом, тогда вернется Народ».
— Ну и что это означает? — спросила Татьяна. — Впрочем, стойте-ка… я сама попробую догадаться… Мать: думаю, здесь имеется в виду Земля, наша общая мать…
— А Бык — это ее возлюбленный, если верить древней религии, например жителей долины Чудес, что около Ниццы, которые оставили нам свидетельства на камнях, — продолжал Д'Анкосс.
— Это свойственно религиям практически всех народов каменного века, — добавил Ян. — Но что в точности означает эта фраза? Что Земля еще не стала океаном? А Небесный Бык?
— Это, без сомнения, одно из имен Солнца, — сказал Д'Анкосс. — Многие религии именно так его идентифицируют. Если только это не шумерский Небесный Бык, то есть эквивалент нашему созвездию Быка, хотя я не понимаю…
— А где был Народ все это время? — прервал его Роман.
— Знаки видит только тот, кто хочет видеть! — любезно ответил мотоциклист. — Дело в том, что…
— Ой, змея! — вскрикнула Татьяна, вскакивая. — Вот! В полном замешательстве все принялись искать змею.
— Похоже на эхис каринатус, — заявила Татьяна. — Ее укус смертелен.
— Наверное, уползла в песок, — сказал мотоциклист, — главное, не ройтесь в нем руками!
— Да она, наверное, уже метрах в ста отсюда, — пробормотал Ян.
— Возможно, все равно лучше не…
— …Не рисковать, — закончил Ян вместо мотоциклиста, который, споткнувшись, повалился на Романа.