Песнь Пустыни
Шрифт:
На наше счастье, помимо этой здоровенной двери в уголке притаилась и небольшая, вероятно, для технического персонала. В неё-то мы и устремились.
– Да! – я не смог сдержать радостный возглас, когда увидел тоннель, уходящий вперёд.
И – таки да – в центре у него имелись самые настоящие рельсы, а значит, отсюда мы сможем как минимум перебраться куда-нибудь подальше, а как максимум – вообще свалить на поверхность.
– Вперед! – распорядилась Сюин, явно разделявшая мой энтузиазм. – Ищите любые лестницы, лифты и всё, что может походить на
Никто и не думал возражать. Мы шли с такой скоростью, что я просто диву давался – и откуда у них столько сил берётся.
Конечно, детей очень скоро пришлось брать на руки, но это-то мелочь. Как держались охотники, я решительно не понимал. По всему выходило, что они давным-давно обязаны были рухнуть и умереть, ну или хотя бы отрубиться, но эти парни и барышни переставляли ноги, несмотря ни на что. С упорством, достойным памятника, они делали то, что нужно, и не поддавались страху.
Если у этой вселенной есть хоть какая-то справедливость, такая стойкость просто обязана вознаградиться! В последние часы я думал только об этом.
Эти люди достойны выбраться из довоенной лаборатории, облюбованной свихнувшимся чудовищем, загнавшим нас сюда. Они имеют право вновь посмотреть на солнце!
Кажется, вселенная действительно услышала меня, потому что спустя три часа непрерывной ходьбы мы ощутили, что движемся наверх. Спустя ещё полчаса впереди забрезжил слабый свет, и мы потушили факелы и выключили светильники.
Через десять минут наконец-то оказались возле проржавевших, но ещё достаточно неплохо сохранившихся ворот – близнецов тех, что перекрывали выход из базы. Дверь для персонала тут давно слетела с петель, и в открытый проём бил изумительный и волшебный солнечный свет.
Мы выбрались!
Глава 11
И вновь впереди простиралась унылая равнина.
Двое суток прошло с момента побега от древнего учёного, превратившего себя в живые сопли, и, если говорить честно, мало что изменилось.
Зомби отстали – наш зелёный друг то ли всё-таки сдох, то ли потерял интерес к столь зубастой добыче, но радоваться было особо нечему. Да, мы пополнили запасы воды, заплатив за живительную влагу жизнью ребёнка, но что дальше?
Еда продолжала исчезать с неизбежностью надвигающегося рока, отсчитывая тягучие мгновения, разделяющие отряд и занесённую надо всеми костлявую руку голода. А ещё даже самым тупым стало ясно: любых городов следует избегать. Трёх попыток оказалось достаточно, намёк мы поняли. Поэтому на вечернем привале, проинспектировав скудные запасы, мы приняли решение ещё сократить пайки, и так состоявшие из крохотных порций конины.
О таких сокровищах, как хлеб или сахар, можно было даже не вспоминать. Даже я, казалось, забыл вкус этих деликатесов.
И, тем не менее, мы почему-то не сдавались и продолжали идти. Даже пред ликом отчаяния, несчастий, безумия эти простые люди отказывались признавать поражение, и все как один – и дети, и взрослые – упрямо,
Я моргнул.
Да, они смотрят вперёд, но взор длиной в две тысячи футов не наполнит голодный желудок, моя милая шизофрения! Чем меньше еды, тем меньше сил, тем короче дневной переход. И тем призрачней шанс добраться до мест, где можно сожрать что-нибудь, не боясь отравиться.
А ещё я вторые сутки пытался добиться от Айш-нора ответов на несколько крайне животрепещущих вопросов, но этот недоделанный Иллидан раз за разом говорил «ты не готов» и улетал к Морвин на ручки, даже не пытаясь объяснить, какого хрена происходит.
Проблема в том, что вопросы никуда не девались.
Я уже давно заметил, что копьецо ведёт себя как-то странно. Сомнительно мне, что гейские паладины выдали смертнику оружие, способное пробивать магические барьеры, точно фольгу, а значит, нечто повлияло на него. И у меня имелось лишь одно логичное предположение, что же именно.
Но если по поводу копья я мог хотя бы строить догадки, то понятия не имел, с чем мы встретились под землёй. Архидемон, напротив, отлично знал врага и понимал, как его следует умерщвлять, ну или хотя бы выводить из строя. Он сразу же указал нужный путь. И он определённо ненавидел монстра всеми фибрами души. Почему? Только из-за тяги учёного к бессмертию? А может, нет?
А ещё ворон представлял, что обитает в пересохшем русле реки.
И понимал, на кого мы напоролись в буре, открывшей проход в неведомые бездны пространства и времени, что обитают за пределами понимания жалких смертных, букашек, ползущих по древу, тянущему свои ветви через мироздание от истоков к завершению, от рождения к смерти, от бытия к небытию…
Я моргнул.
Нет ответа.
А потому пришлось смириться и продолжить истребление местной флоры и фауны.
Как только мы убрались прочь от кошмарной лаборатории, на Пустоши вновь заколосились табуны грёбаных зверей Судий. Эти твари, как мне кажется, смогут прижиться даже в Австралии! Нет, серьезно. Что они жрут, плодясь в таких количествах? Камни, что ли?
Или дерьмо, по заветам Сюин?
Какой глубокий, я бы даже сказал – философский, вопрос.
Вся проблема заключалась в том, что от сердец меня уже начало откровенно подташнивать. Не слишком порядочно на фоне товарищей по несчастью, у которых брюхо скоро начнёт скрестись о позвоночник, но факт оставался фактом.
За эти двое суток мы распробовали, наверное, сотню сердец на троих. Вот и сейчас я присел на камешек, наблюдая за пиршеством Морвин с Илэром.
Отряд как раз разместился на привал. Люди сгрудились возле слабенького костерка, разведённого из чахлой осиноподобной хреновины, которая пыталась изображать дерево, и варили суп.
Несмотря на дефицит воды, нам не оставалось ничего другого, кроме как готовить бульон – это здорово экономило запасы, пусть и даровало отличнейший шанс где-нибудь через трое-четверо суток цедить каждый драгоценный глоток.