Песнь сирены

Джеллис Роберта

Элизабет вдруг замолчала, почувствовав как вздрогнула Элис. В зале и на лестнице было так темно, что Элизабет не смогла разглядеть бледности и слишком широко раскрытых глаз девушки. Она судорожно сглотнула и остановилась, прислонившись к стене и борясь со всепоглощающим страхом.

– Вильям? – прошептала она. – Элис, что-то случилось с твоим отцом? – Элизабет пыталась сдержать дрожь в коленях, боясь, что они подогнутся и она упадет с неогороженного края неровной лестницы. – Он умер?

– Нет, слава Богу, – выговорила, наконец, Элис и заплакала.

Элизабет не могла

обнять Элис. Лестница была слишком узкой и крутой. Поэтому она лишь подталкивала ее, понуждая идти вперед, а сама пошла следом, держась одной рукой за стену. Только в своей комнате она, наконец, крепко обняла Элис, всеми силами сдерживая подступившие рыдания.

– Не умер, – убеждала она себя. – Не умер. Он не умер.

Этот повторяющийся шепот пронзил Элис, она задрожала еще сильнее.

– Но он тяжело ранен, и Раймонд говорит, что везет его домой. О, Элизабет, разве это правильно? Разве так нужно? Разве не опасно везти больного сотни миль в тряской повозке?

– Не в повозке, дорогая, – сказала Элизабет, едва узнавая свой голос. – Ты мне говорила, когда получила последнее письмо от отца, что они находились западнее Шрусбери. Скорее всего сначала его понесут на носилках, а затем водой по Северну довезут до Глостера. Оттуда всего пятьдесят миль до Оксфорда, и дорога там очень хорошая. От Оксфорда они опять могут плыть в лодке по Темзе прямо до Марлоу.

Элис перестала плакать и с надеждой посмотрела на Элизабет.

– Но лошади и люди…

– Разве об этом не сказано в письме, милая? – спросила ласково Элизабет, борясь с собственными слезами. – Кто написал тебе?

– Раймонд. – Элис глубоко и с волнением вздохнула и достала письмо. – Не знаю. Я не прочла письмо полностью. Его так трудно читать. Я испугалась и приехала сюда.

– И очень правильно сделала, дорогая, абсолютно правильно, – успокоила ее Элизабет. Она взглянула на свиток пергамента, который Элис держала в руках. – Ну, прочитай его теперь, когда я сижу рядом с тобой.

– Его так трудно читать, – вздохнула Элис. – Он пишет на каком-то своем языке.

– На лангедоке? [2] – спросила Элизабет.

2

Язык обитателей исторической области на юге Франции, носящий то «с название – Лангедок.

– Да, именно так. Вы знаете Раймонда?

– В той части страны все так говорят. Я знаю этот язык из поэзии.

– Из поэзии?

Элис никогда не поверила бы, что такое пустое времяпрепровождение, как чтение стихов, может оказаться таким полезным. Если Элис и отрывалась иногда от работы для чтения, то скорее всего это был трактат о том, как лучше собрать урожай, получить больше молока от коровы, или как свести пятна с шелка.

– Вы читаете стихи? – спросила она, смутившись.

– Да, и большей частью на лангедоке, – сказала Элизабет. Ее голос дрожал. Много лет назад Вильям подарил ой книги и свитки рассказов и стихов, которым не грозила никакая опасность со стороны ее неграмотного

мужа. Она жадно посмотрела на письмо в руке Элис, но та уже протягивала его Элизабет.

– Прочитайте его мне! – воскликнула Элис, горя нетерпением.

Элизабет споткнулась на первых же словах, но скорее из-за удушья, сдавившего горло, когда она прочитала описание Раймондом ран и болезней Вильяма, а не из-за трудностей с языком. Элис тихо всхлипывала, но Элизабет не прерывала чтение, пока не закончила эту часть. Потом в этом уже не было нужды. Теперь слезы лились уже от облегчения, а не от страха. Бедное дитя действительно не смогло осознать все, что написал Раймонд, и представило дело хуже, чем оно было на самом деле. Если только Раймонд не лгал… Нет, он не мог оказаться настолько глупым.

– Все не так плохо, дорогая, – сказала Элизабет. – Твой отец очень сильный и… и очень хочет жить.

Затем она переводя на норманнский диалект, прочла кусок, в котором сообщалось, что Раймонд собирается привезти Вильяма домой. «Здесь считают, что война закончена на этот раз, и графы Херфордский и Глостерский вскоре распустят рекрутов. Пока сэр Моджер, ваш сосед из Хьюэрли, будет опекать людей вашего отца. Арнольд остается за старшего, так что никаких затруднений не будет. Сэр Моджер также доставит домой Ле Бета, Грос Шока и молодого жеребца. Лион, сообщаю об этом с сожалением, погиб. Он не страдал, так как его горло было пробито стрелами в тот же момент, когда был ранен ваш отец».

– Бедный Лион! – вздохнула Элис. – Папа будет скучать по нему.

Затем шло описание спасения, которое заканчивалось словами: «Я должен был оставаться рядом с моим господином, но деревня казалась совершенно пустой, и я так глупо попался в западню. Молю Бога, чтобы вы простили меня, себя же я никогда не прощу».

Элизабет остановилась и взглянула на Элис, которая издала тихий невнятный звук. Лицо Элис явно показывало, что она не решается говорить. Затем все же спросила:

– Он мог предотвратить ранение папы?

– Весьма сомнительно, – ответила Элизабет. – Это же была не рукопашная схватка, а поток стрел. Как Раймонд мог предотвратить его?

– Почему же он винит себя и просит у меня прощения?

Несмотря на свою озабоченность, Элизабет не могла не улыбнуться.

– Я думаю, он слишком возбужден, дорогая. Он не пишет об этом, но, возможно, и сам был слегка ранен, но вне сомнений, ухаживал за твоим отцом. К тому же он знает, как ты пугаешься и беспокоишься, когда узнаешь подобные новости. Он очень славный молодой человек, поэтому и винит себя за то, чего не совершал.

– Вы действительно думаете: он тоже ранен?

В вопросе Элис была такая напряженность, что Элизабет еще больше утвердилась в своих подозрениях. Элис либо уже влюбилась в наемного рыцаря, либо находилась в полушаге от этого. Это было бы совсем ни к чему. Элизабет посмотрела в печальные глаза девушки и сказала:

– Похоже, что нет. Я только пыталась найти причину, почему он так говорит. Элис, не думай больше об этом Раймонде. Он всего лишь наемник, без… даже без рубашки, не считая той, которую ты дала ему.