Песнь Сирены
Шрифт:
— Ты не поверишь.
— Попробуй, — а вот и момент, когда она солжет и предаст его.
Кэсси прикусила губу, прежде чем вздохнуть.
— Тебя зовут Оберон.
Оберон. Такое знакомое имя. Оно окутало его, как плащ. Да. Он был Обероном. Он был… чем-то большим. Черт. Кто бы ни отравил его, он дорого заплатит.
— Моя фамилия?
— Не знаю. Никто не знает. Ты никогда не представлялся настолько подробно.
Странно, но об этом позже. Значит, они все же не были друзьями. Его друг был бы одарен таким знанием, как фамилия
Верно?
Оберон нахмурился. Одарен?
— Куда мы направляемся?
Девушка ухмыльнулась…, и ее лицо из простого превратилось в совершенно очаровательное. Такая улыбка могла бы ослепить солнце.
— Небраска.
— Почему туда? Почему не Канзас или Оклахома?
— Потому что там живет человек, который может тебе помочь. А пока расслабься. Теперь я ответственна за твою сохранность.
Оберон нахмурился.
— Не согласен. Несмотря на отсутствие памяти, я вполне способен защитить себя, — и он был уверен. Оберон чувствовал магию, мощную и опьяняющую, отвечающую на зов его воли.
— А знаешь ли ты, от кого защищаться? — она покачала головой, нахмурившись и перестав улыбаться. Теперь на ее лице сияла столь же ослепительная решимость. — Нет. Позволь мне разобраться с плохими парнями. А ты исцеляйся, работай над возвращением воспоминаний, — Кэсси огляделась, съезжая на какое-то шоссе, которое казалось смутно знакомым. — Я же позабочусь об остальном.
Оберона одолевали сомнения… Кэсси точно чего-то боялась, что было подозрительно. Кто бы ни охотился за ним, кто бы ни отравил его, на самом деле опасен был только сам Оберон, если судить по реакции девушки.
Он прижался к окну, тепло в автомобиле наконец прогнало холод с его кожи.
— Как ты сломала нос?
Она пожала плечами.
— Кое-кого исцеляла. Случилось недоразумение. Иногда такое происходит.
— Что тебе ломают нос?
— Травмы от бессознательных пациентов.
Ему отчаянно хотелось протянуть руку и погладить сломанную переносицу, чтобы убедиться в отсутствие боли, хотя в глубине души он знал, что ничего не найдет.
— Почему не исцелилась?
— Исцелить себя намного труднее, чем кого-то другого, — Кэсси похлопала его по руке, положив конец расспросам. — Отдохни. Тебе это нужно.
Как будто он мог. Оберон украдкой поглядывал в зеркало заднего вида, готовый совершить невероятное, но обеспечить девушке безопасность. Мысль о том, что ее ранят и заставят истекать кровью, разжигала в нем удивительную ярость. Ветер за окном машины усилился. Кэсси фыркнула и крепче вцепилась в руль, борясь со стихией. Какой бы сильной она ни была, в реальном бою девушка навряд ли сумела бы противостоять его врагам. Он должен был убедиться, что странной, соблазнительной женщине не причинят вреда.
Оберон защитит ее, хотел ли кто-то из них этого или нет.
***
— Позовите лорда Рэйвена МакСуини.
Ворон один раз кивнул Гарольду, мажордому Серого Двора, который распахнул дверь после команды Робина Гудфеллоу. Придворные выглядели ошеломленными, когда Рэйвен ворвался в комнату и склонился перед троном.
— Мой сеньор.
Робин Гудфеллоу, он же Хоб,
Хоб, высокий и гордый, сидел на троне, который ему никогда не суждено было занять. Хорошие друзья были воинами, а не правителями, но Оберон, должно быть, не просто так выбрал Робина регентом. Какой бы страшной ни была Черная Королева, даже она боялась Хоба. Если кто-то и мог помешать ей сделать ход, то только он.
И у нее были веские причины опасаться исхода. Рэйвен скрыл дрожь при воспоминании о том, во что превратился его отец, когда Михаэла чуть не умерла.
Рэйвен не просто испугался, он пришел в ужас при виде пульсирующего, аморфного шара чистой, острой ярости. Отец стал живым воплощением хаоса, клубящейся массой гнева и боли, вибрирующей смертью и разрушением. Только его глаза, эти светящиеся зеленые глаза сверкали в дрожащем облаке, обещая смертоносное возмездие.
Если уж совсем честно, то Рэйвен чуть не наложил в штаны. Любой, кто рискнул бы прикоснуться к шару, был бы разорван на куски. Он видел, как отец уничтожил человека, который чуть не убил Михаэлу Гудфеллоу, разрывая тело на части кусочек за кусочком, пропитанным кровью.
За время, проведенное в Черном Дворе, Рэйвен повидал немало устрашающих пыток, но крики эч-ушкье по-прежнему преследовали его в кошмарах.
Но теперь Робин принял человеческое обличье, ведь рядом находилась исцелившаяся пара. На голове Хоба красовалась корона Верховного Короля, обозначавшая его как принца-регента.
— Твоя клятва.
Рэйвен глубоко вздохнул, приготовившись разорвать все связи с Черным Двором. Пришло время, когда, после присяги Серым, Черная Королева почувствует его гнев. К сожалению, Рэйвен не успел предстать перед самим Обероном, как планировалось, но клятва регенту имела ту же силу. После обещаний придворные будут вынуждены его принять.
Ворон опустился на колени перед троном, понимая, что его жизнь вот-вот навсегда изменится. Черная Королева объявит охоту на него со всепоглощающей яростью, стремясь уничтожить мужчину, с которым когда-то спала. Предательство дорого ему обойдется.
Он пристально посмотрел на отца. Момент, когда Рэйвен мог передумать, давно миновал. Момент, когда Робин принял его как своего, момент, когда Рэйвен узнал, что его мать умерла. Ворон даст клятву, изо всех сил молясь, чтобы это обожгло задницу Черной Королеву.
— Настоящим я отрекаюсь от всех связей с Черной Леди, королевой Титанией…
Шепот придворных усилился при произнесении запретного имени, а отец слегка поморщился. Ворон заметил это, потому что смотрел только на Хоба.
Интересно.
— …Королевой Черного Двора, Леди Невидимых. С этого дня я объявляю себя слугой Оберона, с честью и верой, не имея других клятв, от которых можно отказаться. Клянусь в верности Серому Двору, Верховному Королю Оберону и его потомкам. Я объявляю себя присягнувшим слугой Серого Лорда, Верховного Короля Оберона, Короля Серого Двора, Повелителя Фейри. Клянусь своими мечом и честью соблюдать законы Двора. Я и мой дом будем блюсти правила, изданные Верховным Королем. Я буду добросовестно выполнять все приказы, требуемые Короной и Двором. Клянусь, я, лорд Рэйвен МакСуини.