Песнь третья, О Троне и Дороге в неивестность
Шрифт:
– Шу, прости...
Бежать. Как можно быстрее, как можно дальше. Или нет, не дальше. До храма Хисса. Там Рональд его не достанет. Не успеет. Всего пара минут... Хиссу хватит, чтобы принять жертву. И тогда он оставит Шу в покое.
– Хилл, даже не думай!
– тоненькие пальчики утеряли всю свою нежность, намертво вцепившись в его волосы.
– Выброси из головы эту дурь! Я не отпущу тебя, - её голос звенел отчаянием и тоской.
– Шу, я не имею права, - он пытался объяснить ей, но слова не находились. Как же тяжело... как больно... и невозможно взглянуть ей в глаза. Но она
– Шу, любовь моя... Эрке прав, мне нельзя... Шу... отпусти.
– Поздно, милый, - горячие соленые губы впились в его рот, заглушая все протесты. Сладкие, как последний глоток воздуха. Хилл пил этот поцелуй, позабыв обо всем и обо всех. Всего несколько мгновений... всего миг ещё... он ведь может позволить себе последний короткий миг счастья? Совсем немножко её любви.
– Лучше бы ты спросил об этом вчера, Ахшеддин, - прижав всхлипывающую возлюбленную к груди, Хилл поверх её головы взглянул на капитана. Тот выглядел ошарашенным. Как, впрочем, и Его Величество, и эльфийка.
– Вчера уже было поздно, - во взгляде Эрке стояла боль.
О, демоны. Он же маг... и связан с Шу. Ну, теперь зато у него не осталось никаких вопросов насчет намерений Лунного Стрижа.
– Лучше поздно, чем...
– Хилл был уверен, что капитан поддержит его. В конце концов, он же именно этого хотел? Чтобы никаких подозрительных личностей рядом с Его Величеством не было? Так почему он мотает головой?
– Нет. Действительно поздно, Хилл.
Если бы капитан назвал его по имени на полчасика раньше, Хилл бы, наверное, обрадовался. Но сейчас вокруг него смыкалась ловушка. То есть нет, не вокруг него. Он - всего лишь приманка. Для неё, для Шу. Красивая ядовитая приманка.
– Тигренок, пожалуйста, не надо, - принцесса высвободилась из его объятий. Сухие покрасневшие глаза с лиловыми искрами и решительное выражение любимого лица убедительно свидетельствовали о твердом намерении Её Высочества настоять на своем.
Поддаться. Так просто, так заманчиво... закрыть глаза на последствия, не думать, не считать оставшееся время. Его не так уж мало... не две недели, не месяц... может быть, даже полгода. Но что тогда? Ему придется своими руками убить любимую? А потом пойти и утопиться? Лучше уж сразу. Какого демона он не сделал этого в самый первый вечер? Зачем оттягивал? Знал же, что все равно этим кончится...
– Шу. Ты не понимаешь. Это всегда происходит. Со всеми.
– Что происходит, Хилл?
– Смерть. Я приношу смерть, Шу.
– Ага, понятно. Но ты же не собираешься меня убивать? Или я что-то не поняла?
– От моего желания немного зависит.
– Знаешь, милый, лучше будет, если ты объяснишь мне все по порядку.
– Ширхаб! Я просто не хочу, чтобы с тобой из-за меня что-то случилось!
– сиреневые нити магии Разума оплетали его, успокаивая и утишая боль. Но он не хотел успокаиваться. Он не хотел рисковать. Не хотел поддаваться соблазнительной заботе и нежности. Не хотел расплачиваться её жизнью за свой кусочек счастья. И поэтому злился и рвал тянущиеся к нему ласковые прохладные струи лилового тумана.
– Эрке? Может, ты способен хоть что-нибудь сказать по-человечески?
– Не очень много, Шу, -
– Мастера у Гильдии больше нет, и это заслуга Лунного Стрижа. Клайвер сгорел вчера днем вместе с домом, где Хилл жил последние три года. Все остальное - не более чем слухи и домыслы Махшура. Но домыслы весьма неприятные. Десятка полтора несчастных случаев, нападений, пожаров и прочего с теми, кто был замечен в приятельских отношениях со Стрижом. Единственный оставшийся в живых на данный момент - Орис.
– Хилл? Что, все твои друзья?
– У меня нет друзей, кроме Ориса. Был только Клайвер...
– Погоди... так ты и есть тот самый ученик Клайвера?
– За последние годы у него больше учеников не было, - ироничная улыбка маэстро так и стояла перед глазами. Единственный человек, который знал, что из себя представлял безобидный мальчик, игравший на дудочке. Человек, принявший его, как ученика, почти как сына. Иногда неуклюжая, но такая теплая забота... и теперь его нет. Никогда больше маэстро не вернется заполночь домой, благоухая женскими духами. Никогда больше не позовет его в лавку, испробовать новый инструмент. Никогда больше не закричит: 'Хилл, бездельник, к тебе гости'... и нет больше старого уютного дома на площади Единорога. Единственного места, которое он хоть когда-то мог назвать домом.
– Но ты ведь не виноват, Хилл, - Шу не желала признать очевидное.
– Не виноват? Рональд искал меня, - самонадеянный идиот, не видящий дальше собственного носа. Трудно было сказать маэстро, чтобы убирался из дому поскорее? Но он бы не послушался. Тот ещё упрямец. Был.
– Если бы меня не занесло к нему в ученики, ничего бы с ним не случилось.
– Если бы да кабы. Откуда тебе знать?
– Если бы только он... все, Шу. Все. И я ничего не могу с этим сделать.
– Все?
– Да. Знаешь, не так давно...
– из памяти вынырнула надежно похороненная и камнями присыпанная для верности картина. Растерзанное тело, безумные глаза, полные ужаса и боли... сломанными куклами валяющиеся на обочине дороги жонглеры. Несостоявшиеся друзья. Почти случившаяся любовь.
– Была одна девушка, - он сглотнул горький комок в горле.
– По дороге в Луаз... я пытался... но... мне пришлось её убить. Своими рукам, - еле бьющаяся жилка на покрытой синяками шее, искусанные, разбитые губы, ещё теплые... Павена. Милая, наивная Павена, доверившаяся убийце. И довольный Хисс.
– Хилл, милый, я не она, - голос Шу дрожал, как она не пыталась казаться сильной и твердой.
– У тебя, любовь моя, в отличие от неё есть шанс, - Хилл взял в руки ледяные тонкие пальчики и поднес к губам.
– Пока ещё.
– Да? А ты не забыл спросить меня, нужен ли мне этот шанс такой ценой?
– слезы в сиреневых очах жгли его, словно раскаленные иглы под ногтями.
– И с чего ты взял, что ничего нельзя сделать?
– Шу, радость моя...
– сделать. Как заманчиво. Как много раз ему казалось, что достаточно просто что-то сделать, чтобы обмануть судьбу. И что из этого всего вышло?
– Обмануть Хисса пока ещё никому не удавалось. Рано или поздно...