Песни далекой Земли [сборник]
Шрифт:
Что за гул впереди? Вряд ли на Южном острове испытывают ракетные двигатели! Молодые люди крутили педали, а звук становился все громче. Лорен узнал его за пару секунд до поворота, скрывавшего источник.
Водопад не слишком впечатлял — метров сто в высоту и двадцать поперек. На Земле имелись и побольше. Над бассейном кипящей воды, у самого подножия, висел металлический мостик, блестевший от брызг.
К облегчению Лорена, Мирисса спешилась и хитро посмотрела на него.
— Заметил что-нибудь… необычное? — поинтересовалась она, махнув в сторону водопада.
—
Он видел лишь непрерывную панораму деревьев и растительности. По другую сторону водопада вдаль уходила дорога. Ничего подозрительного.
— Деревья!
— И? Я не ботаник.
— Я тоже. Посмотри на них. Это бросается в глаза.
Он вгляделся повнимательнее, все еще озадаченный словами девушки. Наконец его озарило. Дерево — плод инженерного искусства Природы, а Лорен по профессии инженер.
С двух сторон от водопада словно поработали разные дизайнеры. Хотя мужчина не знал многих названий, деревья, окружавшие его, казались привычными; наверняка они прибыли с Земли. Да, вот дуб, вот прекрасные желтые цветы на невысоких кустах, знакомые с детства…
За мостом простирался совсем другой мир. Деревья — деревья ли? — выглядели грубыми и незаконченными. Короткие бочкообразные стволы с колючими ветвями, огромные папоротники, гигантские костлявые пальцы со щетинистыми венчиками на суставах… И ни одного цветка.
— Понятно. Родная растительность Талассы.
— Да, вышедшая из моря несколько миллионов лет назад. Мы называем это место Великим Разделом. Напоминает линию фронта. Неизвестно, какая из сторон победит. Земная растительность высокоразвита, но местная лучше приспособлена. Время от времени одна сторона вторгается на территорию другой. Приходится использовать лопаты, чтобы не дать ей закрепиться.
«Странно, — подумал Лорен, проводя велосипед через изящный мостик. — Впервые после высадки ощущение, будто оказался в чужом мире…»
Эти неуклюжие деревья и грубые папоротники сошли бы за сырье для угольных залежей. На Земле они пригодились: питаемая ими промышленная революция едва успела спасти человечество. Лорен воображал, что в любой момент из кустов выпрыгнет динозавр, но быстро отказался от подобных фантазий. Когда такие растения процветали на его планете, до появления жутких ящеров оставалось сто миллионов лет…
Пара снова села на велосипеды. Неожиданно мужчина вскрикнул:
— Кракан… черт побери!
— Что случилось?
Он опустился на толстый слой жесткого мха.
— Судорога, — пробормотал Лорен сквозь зубы, хватаясь за ногу.
— Дай посмотрю, — озабоченно, но уверенно потребовала Мирисса.
От ее приятного, хотя и непрофессионального массажа спазмы ослабли.
— Спасибо, — поблагодарил Лорен. — Намного лучше. Но, пожалуйста, не останавливайся.
— Думаешь, я собиралась? — прошептала она.
И они слились воедино — меж двух миров.
Часть IV
КРАКАН
21
АКАДЕМИЯ
Количество
В аудитории лично присутствовали 105, а 116 подключились к заседанию с коммуникаторов, через сеть. Рекордная явка польстила доктору Варли. Однако женщину интересовало, куда девались оставшиеся 20 академиков из 241.
Ее представили как выдающегося астронома Земли. Энн Варли смутилась, хотя на день старта «Магеллана» так, увы, и выходило. Время и Судьба предоставили бывшему директору Лунной обсерватории имени Шкловского, теперь тоже бывшей, уникальную возможность выжить. Но она отлично понимала, что с гигантами вроде Экерли, Чандрасекара или Гершеля, не говоря о Галилее, Копернике или Птолемее, ей не сравниться.
— Итак, — начала доктор Варли, — наверняка вы видели эту карту Сагана-два. Лучшей картины на основе данных от зондов и радиоголограмм создать невозможно. Детали, естественно, размыты. Точность в лучшем случае до десяти километров. Достаточно, чтобы получить основные сведения. Диаметр — пятнадцать тысяч километров, чуть больше земного. Плотная атмосфера, почти целиком из азота. Кислорода, к счастью, нет.
Это «к счастью» всегда привлекало внимание слушателей, встряхивало аудиторию.
— Понимаю ваше удивление. Многие имеют предрассудки относительно состава воздуха. Но в предшествовавшие Исходу десятилетия наши взгляды на Вселенную существенно изменились.
В Солнечной системе так и не обнаружили следов живых существ. Программа SETI, несмотря на шестнадцать столетий работы, провалилась. Эти неудачи убедили практически всех, что жизнь — крайне редкое явление во Вселенной и потому бесконечно ценное.
Следовательно, все ее формы достойны уважения, и о них нужно заботиться. Некоторые утверждали, что даже патогенные вирусы и болезнетворные бактерии следует не уничтожать, а сохранять, соблюдая жесткие меры предосторожности. «Уважение к жизни» — популярная в Последние дни фраза. Мало кто относил ее исключительно к человеческому существованию.
Принцип биологического невмешательства повлиял на нашу деятельность. Все согласились, что нельзя основывать колонии на планетах с разумной жизнью. Печальная история Земли послужила достаточным уроком. К счастью — или к несчастью! — случая нарушить этот запрет так и не представилось.
Однако дискуссии не утихали. Предположим, мы нашли планету с молодой животной жизнью. Следует ли оставаться в стороне, позволить эволюции идти своим чередом? Ведь есть шанс, что миллиарды лет спустя там возникнет разум!