Песни Серебряных Струн. Песнь первая: «Мечта и воля». Часть первая
Шрифт:
– Только бы не заснуть… – пробормотал Даан, опускаясь в горячие объятья ванной. Вода поднялась ему почти до самых подмышек, и запах ромашки стал чувствоваться еще сильнее. Хорошая ванна. То, чего так сильно не хватало во время долгих путешествий. Все эти ручьи, реки и всякие куцые тазики и ковшики для умывания ни в какое сравнение не могли идти с настоящей ванной – с мылом, вехоткой6 и хлебным отваром для мытья волос.
Даан тщательно вымылся, не упустив возможности подурачиться, и несколько раз уйти под воду с головой. Однако он быстро прекратил эти забавы – слишком уж много получалось шумного плеска. Вылез из ванны, наскоро
Собрав свои вещи и снова приглушив свет, Даан осторожно приоткрыл дверь, и выглянул из ванной комнаты. У самой двери никого не обнаружилось, а вот в двух шагах дальше, рядом с лестницей стояла скромница-Сантиль. Как всегда густо покраснев при виде Даана, она шагнула к нему навстречу.
– С лёгким… паром… – прошептала она, отводя глаза. – Вы поднимайтесь там… завтрак… а я пойду пока… уберу всё… И потом за посудой к вам поднимусь…
– Благодарю тебя, о моя маленькая благодетельница! – сверкнул улыбкой Даан, и галантно поцеловав влажную от волнения ручку девушки, стал тихонько подниматься по лестнице. Сантиль же так и осталась стоять, не шелохнувшись, прижимая к груди руку, которой только что легко коснулись губы музыканта, и глядя в одну точку расширившимися от смущения, страха и счастья глазами. Наконец, дыхание вернулось к ней, и медленно, будто во сне, она отправилась наводить порядок в ванной комнате.
Даан прокрался в свою каморку, и на всякий случай поплотнее запер за собой ветхую дверцу. На аккуратно застеленной кровати он обнаружил деревянный поднос с тарелкой фруктов, парой ломтей сыра, куском пирога и еще довольно теплым варёным яйцом в чуть треснувшей скорлупе. На грубом ящике, служившим в этой комнатушке столом, была оставлена большая кружка с крышкой. В ней оказался почти не успевший остыть чай.
– Ай да Сантиль! – похвалил Даан заботливую девушку. – Устроила мне завтрак, достойный как минимум настоящего баронета!
Усевшись на кровать, рядом с подносом, музыкант принялся за угощение. Впрочем, скоро его начало одолевать некоторое беспокойство. Он так тщательно подготавливает себя к сегодняшнему дню… вернее – к сегодняшнему вечеру. И ванну принял, и подкрепился. И Даже поймал себя на мысли о том, что неплохо бы распеться и перечитать написанные специально к Празднику Лебедей стихи, чтобы освежить их в памяти, и попробовать, так ли хорошо они ложатся на музыку. Но… зачем именно он это делает? Да, сначала Даан просто хотел попасть на праздник, выступить в каком-нибудь богатом доме, получить за свою работу щедрую оплату. А, может, тронуть какое-нибудь девичье сердце – или даже ни одно! – чтобы, в чудесном романтичном подъеме прогуливаясь по длинной столичной набережной, открыть свою душу для Вдохновения и новых рифм? А там и снова выступить и… И потом он понял, что должен… обещал… хочет! – оказаться в императорском дворце. Петь, играть, слышать похвалы, овации, получать и источать комплименты. И на меньшее он теперь просто был не согласен!
Но как теперь исполнить эту поистине грандиозную задумку? В голове витали лишь смутные образы и идеи, большинство из которых были просто мечтами об Императорской сцене, и очень сбивали.
– Ладно. Будь что будет, – решил
И мысль действительно пришла. Она была довольно дерзкой и казалась трудновыполнимой. Вариантов развития событий его смелого плана было много, а вот шанс на успех – как это всегда бывает – всего один. Даан переставил поднос с опустевшими тарелками с кровати на столик, к чашке, и расположившись на вытертом покрывале, продолжил размышления. Некоторые из них превращали его идеи в настоящий приключенческий роман. Увлекшись ими, музыкант даже сам не заметил, как задремал.
Его вновь разбудила Сантиль. Девушка, как и обещала, пришла забрать посуду.
– Вы… простите, что я так поздно, господин Тэрен, – лепетала она. – Я только успела в ванной прибрать – родители почти сразу проснулись. Пока снова готовила ванну для них… потом с матушкой на кухне… и отцу нужно было помочь… Не могла никак отлучиться. И… посуда вопросы лишние вызовет. А сейчас отец на конюшне, не увидит, что я из комнат с подносом…
– Не извиняйся, – махнул рукой Даан. – Который теперь час?
– Одиннадцать, – Сантиль поставила чашку на поднос, и двинулась обратно к двери. – К полудню господин дель Альфорд приказал его разбудить… Опять придется ванну готовить…
– А скажи, Сантиль, – встрепенулся вдруг Даан, – ты любишь книги?
– Книги?.. – переспросила девушка, и, как всегда, залилась румянцем. – Очень… очень люблю. Но отец не разрешает дома держать много книг. Тем более, если не считает их полезными. Ну… то есть… если это сказки или о любви, то это не полезная книга. Он так думает…
– А ты, конечно, думаешь иначе? – прищурился Даан.
– Конечно, господин Тэрен! – оживилась Сантиль. – Мы с подружками очень любим читать. Вот иногда по вечерами, или если родители отпускают в гости… Ой. Простите, я, наверное, болтаю слишком много…
– Что может быть милее девичей болтовни? – улыбнулся музыкант. – Она – слово щебет пташек в весеннем саду!
Сантиль смутилась и замолчала. А Даан продолжал.
– Я могу подарить тебе книгу. Если ты хочешь. Но взамен мне нужна будет от тебя некоторая помощь… Обещаешь помочь?
– Конечно! Обещаю!.. А чем?.. – Сантиль захлопала глазами.
– А вот этого я пока не могу сказать, – неопределенно ответил музыкант, – потому что пока еще и сам точно этого не знаю. Но если мне будет нужна помощь, и это будет в твоих силах…
– Я сделаю, что смогу, господин Тэрен! – с готовностью ответила Сантиль
– Всё будет пристойно, – обещал Даан. – А теперь иди, пока твой батюшка не вернулся в дом, и не обнаружил, что ты здесь стоишь.
Сантиль кивнула, и поспешила вниз по лестнице. Новая книга, да еще и та, что побывала в руках у господина Тэрена, в любом случае стоила того, чтобы постараться выполнить его просьбу. Какой бы она ни оказалась. Но мысль о том, что «всё будет пристойно» почему-то даже немного огорчала девушку.
Господин Лин дель Альфорд, как и было предвещено, проснулся к полудню, и был в скверном настроении. К нему вновь вернулись привычная заносчивость и высокомерная манера общения, и от вчерашнего веселого юноши не осталось и следа. С хозяевами он был холодно-надменным, даже когда они старались заискивать перед ним. На Сантиль и её брата не обращал вообще никакого внимания. Даана снова назвал батраком. Уселся за стол внизу, в обеденном зале, потребовал себе лёгкий завтрак, альтунарский кофе погорячее, стакан воды и абсолютной тишины, и теперь сидел, просматривая какие-то записи, изредка прерываясь на то, чтобы отхлебнуть кофе.