Песни умирающей земли. Составители Джордж Р. Р. Мартин и Гарднер Дозуа
Шрифт:
Все сорок шесть давних клиентов Шиолко, а также Дерве Корим и ее мирмазонки, Меривольт (так и не снявший робы) и сам Шрю прильнули к ограждениям средней палубы и балконов, примыкающих к каютам, чтобы помахать взбудораженной толпе, собравшейся внизу. Сначала Шрю подумал, что тысячи жителей Мотманского Перекрестка — крестьян, лавочников и матросов с двух других судов — кричат в знак одобрения, желая странникам счастливого пути, но потом тусклый свет утреннего солнца озарил стрелы, арбалетные болты, камни и прочие штуковины, которые полетели вслед «Мечте Стересы», и тут до него дошло, что первое за более чем два года отправление небесного галеона оказалось отнюдь не тем событием, которое могло вызвать только лишь чистейший восторг и всеобщую радость. Впрочем, галеон стремительно набирал высоту. За считаные секунды он
Потекли дни, а за ними недели, на протяжении которых Шрю жил в том же ритме, что и весь корабль.
Каждое утро на рассвете чернокнижник выбирался из подвесной койки, рассчитанной на двоих, которую он делил с Дерве Корим, равно как и комфортабельную каюту, и — даже до того, как наступало время медитации согласно Медленной науке Дер Шур, — взбирался по вантам в «гнездо вихрептицы», расположенное почти у самой вершины грот-мачты, где использовал указующий нос Ульфэнта Бандерооза, чтобы уточнить курс. В течение дня курс сверяли с носокомпасом еще несколько раз — капитан Шиолко с точностью вносил даже самые незначительные поправки, — а завершающая проверка происходила около полуночи, при свете лампы нактоуза, когда за штурвалом стоял (или стояла) кто-то из «сыновей» Шиолко.
«Мечта Стересы» сама по себе была редчайшей из редких птиц, что встречались в небесах Умирающей Земли на протяжении последних эр — как и любая по-настоящему сложная машинерия, — и в первый же день путешествия капитан Шиолко с гордостью показал свой красивый корабль Шрю, Дерве Корим, Меривольту в монашеской робе и еще многим любопытным из числа пассажиров и пилигримов. Шрю сразу же сообразил, что маленькая команда из восьми «сыновей» могла управлять столь сложным устройством не благодаря банальной магии, а потому что громадный небесный галеон был в значительной степени автоматизирован. Пульт управления на квартердеке в задней части судна (доступ туда был только у Шиолко и у тех, кто удостаивался особого капитанского приглашения) и другие пульты в кормовом машинном и рулевом отделении позволяли брать рифы и убирать паруса, перемещать и укорачивать бесчисленные тросы и лини, передвигать балласт при необходимости и даже рассчитывать силу ветра, его сопротивление и густоту, чтобы наилучшим образом распределять горючий экстракт оссипа в паутине труб, что пронизывали корпус, мачты, рангоут и даже сами паруса. Автоматический эмульсификатор так зачаровал Шрю своим немагическим гудением и дрожанием, предупреждениями о безопасности, чудными клапанами и пронимавшей до костей нечародейной вибрацией, что в нередкие периоды бессонницы волшебник спускался в машинное и рулевое отделение и наблюдал за тем, как там все работает.
Небесные галеоны строились для удовлетворения пассажиров, и даже те, кто выложил из кармана наименьшее количество терциев, не могли пожаловаться на неудобства. Шрю и другим богатым пассажирам предоставили по-настоящему роскошные условия. В каюте чернокнижника и Дерве Корим, расположенной на третьем уровне возле кормы, значительная часть стены и пола состояла из хрустальных окон. Двуспальная подвесная койка даже во время самых страшных ночных штормов лишь слегка раскачивалась, создавая ощущение безопасности. Проверив курс и завершив утренние упражнения, Шрю будил свою боевую подругу, и они вдвоем принимали душ в персональной ванной, что примыкала к каюте. У них имелся также личный балкон, где можно было насладиться прохладным воздухом. Закончив утренние процедуры, они направлялись по главному коридору в столовую для пассажиров, расположенную у носа, где также имелась стена из окон, сквозь которые можно было видеть происходящее прямо по курсу и внизу. К этим комнатам, наполовину состоявшим из стекла, пришлось привыкать, чтобы избавиться от головокружения.
На пятый день «Мечта Стересы» покинула знакомые места и продолжила путь на восток. Даже капитан Шиолко признался, что с нетерпением хочет увидеть, что ждет их впереди. Вечером, попивая вино с Шрю и Дерве Корим, капитан объяснил, что, хотя его небесный галеон и был построен, чтобы бороздить далекие небеса, Стереса, супруга Шиолко, сильно переживала за мужа и детей, пока оставалась жива, поэтому из любви и преданности
Прошла неделя, и Шрю сделался нетерпелив — он рвался во Вторую Непревзойденную библиотеку, убедил себя, что Кирдрик проиграл и был растерзан где-то в Надмирье, а Пурпурные прямо сейчас спешат вернуться к злодейской банде Фосельма, — и потому уговорил капитана Шиолко поднять галеон туда, где в атмосфере Умирающей Земли еще сохранилось высотное струйное течение — туда, где ветра завывали, угрожая разорвать белые паруса на ленточки, где реи, мачты и тросы покрывались льдом, а пассажиры прятались в каютах, кутаясь в меха и одеяла и чувствуя, как помещения заполняются холодным воздухом по мере того, как корабль выравнивает давление.
Всю глупость своего поступка он осознал еще до того, как Дерве Корим мягко поинтересовалась:
— Фальшивый поисковый кристалл может привести Фосельма к другой библиотеке?
— Нет, — сказал Шрю. — Но рано или поздно он — или, точнее, Красный — поймет, что их обманули. И тогда они начнут нас искать.
— Хочешь, чтобы они нашли нас обледеневшими и посиневшими от нехватки воздуха? — спросила стратегесса.
Тогда Шрю покачал головой, извинился перед капитаном и пассажирами за поспешное решение и позволил Шиолко опустить «Мечту Стересы» — корабль менял высоту медленно, точно во сне, — туда, где было теплее и где дули приветливые легкие ветра.
Вторая неделя путешествия подарила чернокнижнику Шрю несколько запоминающихся моментов.
Целый день «Мечта Стересы» медленно шла среди слоисто-кучевых облаков, что вздымались на девять миль и выше, достигая стратосферы. Когда небесный галеон проходил сквозь кого-нибудь из этих облачных гигантов, на палубе сами собой загорались фонари, один из сыновей Шиолко запускал скорбный туманный горн на носу, а рангоут и такелаж покрывались каплями влаги.
Два дня они летели над огромным лесным пожаром, который уже поглотил миллионы гектаров древних лесов. Восходящие потоки горячего воздуха заставляли «Мечту Стересы» дергаться и грохотать. Дым сделался настолько густым, что Шиолко поднял корабль так высоко, как только смог, не рискуя обледенением, и все-таки Шрю и пассажирам приходилось, выходя на палубу, прятать носы и рты под шарфами. Тем вечером пятьдесят четыре пассажира, включая мирмазонок Дерве Корим и Мауза Меривольта, который уже перестал кутаться в монашеское одеяние, ужинали в потрясенном молчании, не в силах оторвать взгляда от огненного ада, что разверзся менее чем в миле от днища корабля и был прекрасно виден сквозь стеклянный пол столовой.
Приближаясь к береговой линии, небесный галеон низко пролетел над полем битвы, которая близилась к завершению: войско осаждало город, окруженный железными крепостными стенами. Укрепления были старые и ржавые, в нескольких местах их уже проломили, и кавалеристы верхом на рептилоидах вместе с вооруженными пехотинцами ворвались внутрь, словно муравьи, в то время как защитники города перегораживали улицы и площади в последней отчаянной попытке удержаться. Дерве Корим определила, что более чем сотне тысяч осаждающих противостояли менее десяти тысяч защитников обреченного города.
— Жаль, что они не наняли меня и мои три сотни, — негромко проговорила Дерве Корим, когда галеон прошел над резней, над полыхающим портом и устремился на юго-восток, летя над морским простором.
— Почему? — удивился Шрю. — Вы бы точно погибли. Не было в истории Земли трехсот воинов, что могли бы спасти тот город.
Стратегесса улыбнулась.
— Так ведь дело в славе, Шрю! В ней одной. Мои мирмазонки затянули бы войну на недели или даже месяцы, и о нашей доблести и воинской славе слагали бы песни до тех пор, пока красное солнце не почернеет.