Песни умирающей земли. Составители Джордж Р. Р. Мартин и Гарднер Дозуа

Мартин Джордж Р.Р.

— А вот это и впрямь поразительно, — прошептала Дерве Корим. — Чьи стихи? Где ты их раздобыл?

— Никто не знает, чьи они, — сказал Шрю, прижимая ее еще сильнее, щека к щеке. — Мгновение назад я подумал, что этот вальс почти такой же старый, как сама вселенная… ну а стихотворение, чей автор навеки для нас потерян, еще древнее. По крайней мере, оно старше всех наших воспоминаний — кроме, пожалуй, образа моей матери, которая укладывала меня спать, читая стихи былых эпох.

Дерве Корим вдруг отстранилась и уставилась в лицо Шрю.

— Ты? Чернокнижник

Шрю? У тебя была мать? В это трудно поверить.

Шрю вздохнул.

Вдруг вмешался архдоцент Уэ — он не стал приглашать Дерве Корим на танец, но с видом знатока обратился к Шрю:

— Я слышал, вы что-то сказали про гномов и шахты? Я изучаю сумеречных шахтных гномов, знаете ли!

Шрю кивнул, взял Дерве Корим за руку и произнес:

— Невероятно. Но боюсь, мне и даме надо удалиться. Мы поговорим о гномах в другой раз — может быть, завтра за шахматами.

Архдоцент Уэ, выглядевший не вполне соответственно профессии со своей голой грудью, в серебряных панталонах, подпоясанных красным кушаком, и в золотых тапочках, заметно пал духом.

Когда они вышли из бального зала и стали подниматься по большой лестнице, Дерве Корим прошептала:

— Мой уход разрушит радугу.

Шрю рассмеялся.

— Пять из шести оставшихся цветов уже давно нашли себе людей и удалились.

— Ну, — произнесла стратегесса, — не могу сказать, что я сама нашла себе какого-нибудь человека.

Шрю бросил на нее острый взгляд. Хотя выражение его лица не изменилось, сам чернокнижник был неприятно поражен тем, как сильно оказались задеты его чувства.

Словно угадав это, Дерве Корим сжала его руку.

— Я нашла настоящегочеловека, — мягко проговорила она. — Он такой один на этом корабле. И за всю мою не такую уж короткую жизнь я не встречала подобных ему. Наверное, их просто нет, хоть всю Умирающую Землю обойди. Приличный человек, человек и маг — такое не назовешь привычным сочетанием, как ни крути.

Шрю не стал возражать. До самой каюты он не проронил ни слова.

Два дня спустя вскоре после рассвета «Мечта Стересы» пересекла западную береговую линию другого континента. Нос Ульфэнта Бандерооза повернулся в своей коробочке на десять градусов к северо-востоку, и небесный галеон соответствующим образом изменил курс.

— Капитан, — начал Шрю, обращаясь к стоявшему у большого штурвала Шиолко; кроме них, на квартердеке не было ни души. — Я заметил вдоль бортов орудийные порты…

Шиолко рассмеялся густым смехом моряка.

— Всего лишь краска, мастер маг. Всего лишь краска. Для вида, если случатся какие-нибудь небесные пираты или где-то в порту нагрянут сердитые мужья.

— Так вы безоружны?

— У нас есть арбалеты, а в рундуке лежит сабля моего дедушки, — сообщил Шиолко. — А, еще гарпунная пушка внизу, в носовом трюме.

— Гарпунная пушка?

— Здоровенная неуклюжая штуковина, которая работает на сжатом воздухе, — сказал капитан. — Плюется восьмифутовым зазубренным гарпуном, к которому привязан стальной трос длиной где-то три мили. Изначально

предназначена для охоты на китов, или детенышей пламенноротых, или еще кого-то в том же духе. У меня и моих сыновей никогда не возникало ни желания, ни возможности ее использовать.

— Пожалуй, стоит перетащить ее наверх и посмотреть, работает ли она, — ответил Шрю. — И заодно попрактиковаться.

Во второй половине того же дня галеон проходил над бескрайней пустыней, чья поверхность была разукрашена в охряный и ярко-красный цвета и усыпана блестящими кристаллами. «Мечта Стересы» летела достаточно низко, чтобы все могли разглядеть огромных голубых тварей — Шрю, расположившийся у перил, мысленно сравнил их с моллюсками-наутилусами, только без жесткого панциря, — которые поднимали огромное колесо и катали его по красному песку пустыни то поодиночке, то сообща, оставляя борозды длиной в десять лиг.

— Можем попрактиковаться на них! — крикнул один из сыновей Шиолко, обращаясь к Шрю. Они с двумя братьями собрали гарпунную пушку на верхней палубе и зарядили ее, но никак не могли найти повод, чтобы пострелять.

— Я бы не стал, — сказал Шрю.

— Это почему же? — добродушно спросил юноша.

Шрю указал вниз.

— Видишь следы, которые эти голубые колесовращатели оставляют на песке? Это древние иероглифы. Существа желают нам попутного ветра и приятного путешествия.

Когда галеон миновал пустыню, Дерве Корим тоже подошла к ограждению.

— Шрю, скажи мне правду. Ты ведь давно знал, что не покинешь Умирающую Землю, когда наступят ее последние дни, верно?

— Верно, — ответил Шрю. На его лице мелькнула улыбка, что было ему совсем не свойственно. — Здесь так увлекательно и интересно, ну как все это можно пропустить?

На следующий день рано утром они летели среди крутых гор, подобных которым никто из них раньше не видел — пики были такими высокими, что на вершинах сохранился настоящий снег, — а когда низкие облака впереди разошлись, то оказалось, что «Мечта Стересы» медленно плывет среди тонких башен из металла и стекла, озаренных изнутри чем-то более ярким, чем фонари.

Штук десять воздухолетов вылетели из башен, словно рой шершней, и ринулись к галеону.

Капитан Шиолко запустил сигнал тревоги — для этого ему пришлось забрать у Меривольта несколько ревунов и сирен, которые тот присоединил к своему музыкальному инструменту, — и пассажиры разошлись по каютам, как того требовали правила. «Сыновья» капитана заняли свои места среди снастей, вооружившись противопожарным инвентарем, а еще Шрю увидел, что все три древних арбалета готовы к бою. Сам Шиолко, стоявший за штурвалом, пристегнул к поясу саблю, которую принесла одна из его сынодочерей. Дерве Корим и шесть ее мирмазонок, вооруженных арбалетами поменьше и острыми лезвиями, тоже разошлись по местам — две женщины были у ограждения левого борта, две другие — у правого, одна на носу, одна на квартердеке у капитана за спиной, а сама Дерве Корим все время перемещалась. Шрю остался там же, где был, — у фальшборта.