Песни

Шаов Тимур

Твой отец — ГИБэДэДэшник, И твой дед — ГИБэДэДэшник, И твой кум — ГИБэДэДэшник, И деверь твой — ГИБэДэДэшник, И будет сын — ГИБэДэДэшник, И будет внук — ГИБэДэДэшник, Да я и сам — ГИБэДэДэшник.

Тевтонская песня

Я читаю «Нойес Дойчланд» десять раз на дню. Всяко-разные германцы-иностранцы Задурили, басурмане, голову мою. Решено:

иду на крайность, Поменять пора ментальность, Заодно национальность заменю. Всенародно заявляю, что я немец. «Хенде хох! Цурюк! Нихт шиссен! Ауфштейн!» Я совковой жизни скидываю бремя, Сердце рвется в милый край — Шлезвиг-Гольштейн! Нужно что нам, злым тевтонам? Утречком пивка, В магазин иду, как Зигфрид за Граалем. Да, стране необходима твердая рука. Продавщице крикнул: «Матка! Бистро курка, млеко, яйка!» Тут какой-то ветеран мне дал пинка. Ну-ка, милая, мне шнапсу наливай-ка, Да бегом давай, доспехи мне зашей! Мне жена кричит: «Я — чайка, мол, я — чайка!» «А я Зигфрид!» — отвечаю, — «Нихт ферштейн!» Вдоль по штрассе вместе с фройляйн выйду погулять. «Гутен морген, чуваки! Иду вот в кирху. Нет же, в кирхе не киряют, ловят благодать. Нам, арийцам важно крайне не вести себя, как швайне — Это должен каждый бюргер понимать!» Говорят, что немцы спят, когда напьются, На фига тогда мне ваша Пруссия! Если Пруссия — то место, где все прутся, Так это здесь, где вместе с вами прусь и я! Вир зинд геборн дас мерхен сделать былью, Преодолеть ди шпере унд ди вайт. Вернунфт нам дал стальные флюгельхенде, А вместо херца — аузенбордмотор!

Телевизор

В голове моей заноза, я сказал бы даже — шиза, И печаль неясной тенью на чело моё легла. Лишь один вопрос волнует — кто придумал телевизор?! А точней — какая сволочь нам его изобрела? И вот сижу я, чистый зомби, у проклятого экрана. Если я лишусь хоть на день фильмов или новостей, У меня начнутся ломки хуже, чем у наркомана. Дайте дозу! Хоть рекламу, хоть погоду, хоть хоккей! Я сижу, смотрю и плачу. Вижу лица дорогие — Бэтмен, Дракула, Киркоров, Штирлиц, Путин, Мимино. Нам, гагарам, не по кайфу развлечения другие. Нам и эти не по кайфу — но иного не дано. Телевизор ежедневно объясняет мне как лоху, Что всему дана оценка, что вопрос уже решён, Что, к примеру, экстремизм — это однозначно плохо, А

к примеру, Пугачёва — однозначно хорошо! А на дворе мороз, а на дворе жара, А я сижу как пень у телевизора. Смотрю такую дрянь, люблю такую шваль, А я-то думал, я умней — очень жаль! А мне бы жизнью наслаждаться, побродить по лесу мне бы — Человек рождён для счастья, для гармонии рождён. Верю, милый дядя Ваня, мы узрим в алмазах небо — Чёрта с два! Взамен алмазов плоский «Сони тринитрон». Прав был пьяный Заратустра: умер Бог от инфлюэнцы. Новый пастырь — телевизор, он пасёт электорат, Чтобы, блин, не забывали, кто вас кормит, иждивенцы! Чтобы, блин, не расслаблялись по дороге в райский сад. Мне плеснут каких-то фильмов, словно отрубей в корыто — Комбикорм из сериалов, поп-кумиров и ток-шоу. Я сожру, блаженно хрюкну, а мне напомнят деловито, Что экстремизм — это плохо, Пугачёва — хорошо. Ой, ратуйте, люди добры! Ой, спасайте! Ой, на помощь! Ну, вот эти новости зачем мне?! Не обманут, так соврут! Если на одном канале скажут: «Тыква — это овощ», То другой канал ответит: «Врёте, тыква — это фрукт!» А у людей — июль, а у людей — февраль, У них чего-то нет и им чего-то жаль, Они увлечены прекрасною игрой, Ну, а моя судьба — диван и геморрой. Я боюсь из дома выйти — в новостях опять сказали: Там аварии и взрывы, там кругом война идёт, Бродят киллеры шальные с сумасшедшими глазами, Злой чечен ползёт на берег, добрый мент добычу ждёт. И не производит мыслей замутнённое сознанье, По экрану кровь струится, тётки ходят голышом. Я сижу в углу дивана и твержу как заклинанье: «Экстремизм — это плохо, Пугачёва — хорошо!» Дни идут, экран мерцает, потихоньку крыша едет, В кинескоп ему кричу я: «Чтоб ты треснул! Чтоб ты сдох!» Он в ответ мне спел глумливо: «Хочешь, я убью соседей?» А потом сказал: «В Поволжье от нуля до минус трёх». А когда на той неделе эти фидеры сгорели Я очнулся, оглянулся — вижу комнату свою, Вижу — новые обои, вижу — дети повзрослели, И супруга мне сказала: «С возвращением в семью!»

«Товарищи учёные» 30 лет спустя

Товарищи учёные! Из книги Судеб следует, Что все там будем: бедный ли, богатый — всё равно. На бедность вы не сетуйте — наука жертв требует? Вот вами же и жертвуют с наукой заодно.