Песня для Корби
Шрифт:
Он вспомнил, как совсем маленький играл в ванне, а мама принесла трех желтых резиновых утят и пустила их плавать. Он вспомнил, что у них был светлый, песочного цвета, лабрадор. Он умер от старости, когда Корби было шесть лет, но папа сказал ему, что их пес лечится от рака в элитной клинике в Германии. Еще два года Корби в это верил, а когда понял правду, уже не очень грустил.
— Говори, — снова потребовал Токомин.
— Я помню, что на девятый день рождения мне подарили огромную коробку «Лего», — прошептал Корби. — Помню, как мы строили вместе с отцом игрушечный
— Что? — переспросил мужчина.
— Я помню, что мама пела, когда готовила, — сказал Корби. — Помню ее любимую одежду. Летом она носила голубое платье, а зимой пушистый белый свитер. Он потом состарился, и она одевала его дома.
Отец Андрея схватил его за плечо и встряхнул.
— Что ты несешь? — спросил он.
Корби улыбнулся.
— Я помню, что мама называла нас «мужчинами», — продолжал он. — Меня и папу. Помню, как она учила меня чистить зубы. Помню, как папа показывал мне, как заряжать аккумулятор машины.
Лицо Токомина исказилось.
— Я помню, как он склеил мне линейку, когда ее сломали одноклассники, — сообщил Корби. — Помню, как мы разбирали компьютерную мышь. Помню, как мама делала песочное тесто.
— Замолчи, — странным голосом сказал мужчина.
— До того, как они умерли, — еле слышно добавил Корби, — у меня были друзья. Теперь я их вспомнил. Комар, Аня и Паша. Это они придумали, что меня будут звать Корби.
Токомин схватил его и притянул к себе.
— Ты специально, — прошипел он, — специально все это говоришь. Ты знаешь, что у меня с сыном тоже все это было. И ты специально это говоришь. Ты питаешься моей болью, да? Тебе плевать, что я тебя убью?
Мужчина отпустил его и встал.
— Побудешь здесь, — сказал он, — а когда я приведу сюда твоих друзей и подвешу вас рядом, правда начнет проясняться.
«Друзей? — удивленно подумал Корби. — Он что же, думает, что они тоже виноваты?» Он неловко перевернулся и увидел спины уходящих сотрудников безопасности.
— Подождите, — попробовал позвать он.
Но никто даже не обернулся. Хлопнула дверь, потом громко лязгнул автоматический замок.
Корби удалось встать на колени. Он был один. Посреди неба, под солнцем, на холодном ветру.
Часть третья ВОЗВРАЩЕНИЕ
Черный конь бьет копытом скачущее Солнце
Безумная гонка горящих колесниц
Безумная огненная гонка колесниц
Безумная девушка и безумный юноша
Крылатый сын мой пролетел
от Солнца слишком близко
Глава 15. Однокрылый Ангел
Корби встал на ноги и неверным шагом вернулся к краю крыши. Город лежал под солнцем. Над ним висела легкая, пронизанная светом дымка. Стальные двускатные крыши старых семиэтажек — белые вспышки в желтой пелене. Крыши новостроек — серые, квадратные. По далеким улицам текли потоки машин. Воды Москвы-реки казались непрозрачными, серебристо-черными. Над рекой поднимались мосты. Корби видел площадь перед Киевским вокзалом, зеленый
Его поразила красота мира. Там были десять тысяч людей, идущих по своим делам. Теперь Корби понимал, как они все могут продолжать жить, как могут идти по своим делам, стоять в пробках на улицах, радоваться и грустить, подставлять лицо солнцу, плавать на прогулочном теплоходе, есть мороженое.
Подросток дошел до угла крыши, устало опустился на холодное рубероидное покрытие, прислонился спиной к столбику ограждения. Он видел, как солнечные блики, отраженные от вод Москвы-реки, играют в стеклянных стенах соседних башен-небоскребов. Он видел белую чайку в голубом небе.
Смерть прямо рядом. Стоит только перегнуться через ограждение и позволить телу упасть.
Корби вспомнил улыбку отца, его руки, его голос. Он вспомнил, как они ездили на дачу к знакомым, и как он, шестилетний мальчишка, залез на очень высокую березу, а потом сорвался оттуда. Папа поймал его, они вместе упали в траву и начали смеяться, а из дома выскочила мама и стала бить папу полотенцем. Сначала Корби показалось, что она шутит. Но она плакала. «Он же мог разбиться! — кричала она. — Почему ты пустил его на это дерево?» «Он не должен бояться высоты», — ответил папа.
«Они так хотели, чтобы я жил», — подумал Корби. Впервые в жизни он представил себя в той машине, на месте отца. Представил, что на дорогу перед ним выскакивает орава мальчишек чуть старше его собственного сына. «Что делать? Умереть самому, или убить их?» Отец Корби не мог не убить никого, но за те доли секунды, которые у него были, он выбрал то направление, где был только один мальчик. Он сбил одного, спас остальных, а сам врезался в столб.
«И Андрей, когда спасал своего отца, думал так же, как мой отец, когда тот спасал толпу ошалевших подростков, — понял Корби. — Они были готовы бороться за чужую жизнь».
«Я сижу здесь запертый, — подумал он, — когда мои друзья в смертельной опасности. Что же мне делать?» Ему пришло в голову, что, возможно, самоубийство является средством остановить Токомина и обезопасить Ару и Ника. Он больше не хотел умирать. Он не хотел предавать тех, кто дал ему жизнь. Но если он упадет с этой крыши, об этом узнают сотни трудящихся внизу рабочих. Скрыть факт его гибели будет невозможно. Приедет полиция. Через час доклад о случившемся получит Крин. Он быстро догадается, кто это сделал, и остановит обезумевшего отца Андрея.
«Но у меня нет документов, — вспомнил Корби, — а если меня не смогут опознать, у Токомина хватит времени поймать моих друзей». Он понял, что придется написать предсмертную записку, и оглядел крышу в поисках подходящего материала. Но все здесь было твердым и гладким. Ни одного камешка или свободно валяющегося стального прута, чтобы нацарапать сообщение. Корби попробовал чертить по рубероиду ребром подошвы, но у него не получилось. «Думай, — приказал он себе, — вдруг все можно сделать по-другому. Не убивая себя». «Главное — привлечь внимание, — догадался он, — хоть чье-нибудь, хоть как-нибудь».