Песня для Корби
Шрифт:
«Тупик, — понял Корби, — я сам себя загнал». У себя за спиной он слышал топот преследователей. Взгляд подростка скользил от одного предмета к другому. Дерево, спуск в подвал, балкон второго этажа.
Корби увидел дверь подъезда и метнулся к ней. На ней оказался кодовый замок. И следующая дверь была точно такой же. Корби не побежал к ней. Люди Токомина выскочили из подворотни у него за спиной. У подростка больше не было времени думать. Он увидел последний маршрут спасения: старая машина, гараж, лестница на крышу.
Не давая себе времени испугаться, Корби бросился
Корби разбежался и с криком прыгнул на лестницу. Он перелетел провал в два с половиной метра и повис на ржавых перекладинах. Колено больно ударилось о прутья. Корби подумал, что разбил ногу до крови. Конструкция под ним закачалась, но устояла.
Он оглянулся. Один из громил подбежал под лестницу под ним и попытался допрыгнуть до нижней перекладины, но не тут-то было — она оказалась слишком высоко. Корби засмеялся истерическим хриплым смешком.
— Рано радуешься, — сказал ему громила. — На гараж, как он.
Его напарник послушался и, повторяя маневр подростка, полез сначала на капот машины, а с него на крышу гаража. Корби понял, что погоня не закончилась, и начал лихорадочно взбираться вверх по лестнице. Ржавые перекладины врезались в его больные ноги.
Ступенька. Ступенька. Ступенька. Одна из планок выломалась, и Корби повис в облаке красной ржавой пыли. Он не боялся такой высоты. Он был над пропастью, которая в сто раз выше. И все-таки он понимал, что сейчас может разбиться точно так же, как при прыжке с крыши небоскреба.
Когда до последней планки оставалось полметра, Корби услышал, как один из охранников разбегается по гаражу. Из последних сил подросток рванул вверх.
В этот момент охранник прыгнул. Последовал удар. Старую лестницу встряхнуло. Мужчина был тяжелым, в два раза тяжелее Корби. Под его весом ржавые крюки со скрежетом начали выходить из стены. Корби вцепился руками в жестяной карниз пологой двускатной крыши, подтянулся, забросил ногу и, задыхаясь, упал на пыльную поверхность теплого металла.
Лестница, по которой он взбирался минуту назад, с грохотом обрушилась вниз. Один из охранников неподвижно распластался на земле. Другой не успел прыгнуть и стоял на крыше гаража, угол которого разнесло упавшей лестницей.
В подворотню вбежал отставший от своих людей Токомин. Он увидел Корби и остановился. Подросток посмотрел на него и отрицательно покачал головой. Он мог бы крикнуть, что не убивал Андрея, но у него уже не было на это сил.
Медленно, боясь соскользнуть вниз, Корби подполз к коньку крыши и поднялся на ноги. Светило солнце. Крыши старой, трехэтажной Москвы срастались вместе. Новая жесть сверкала на солнце, старая осыпалась дождем ржавой крошки.
Корби пошел прочь. Гулкие скаты пружинили под ногами. Крыши извивались как хребет серебряного дракона. Впереди, за очередным веером поднявшихся пластинок его чешуи, за рядом тарелок и антенн, подросток увидел переплетение железнодорожной развязки. Рельсы серебрились на солнце, люди в оранжевых спецовках что-то делали с синим
Корби узнал место. Это был Киевский вокзал. Подросток нашел лестницу и спустился вниз. Когда он спрыгнул на землю, его охватила слабость. Он сел на корточки и стянул с ног жалкие ошметки своей обуви.
Его одежда была изорвана, а он сам весь покрыт ссадинами. Его лицо и руки перемазались в дорожной пыли. За всю свою жизнь он еще ни разу не был таким грязным и измотанным. Но он был жив. И он помнил все, что с ним случилось.
Медленно, устало он пошел в сторону вокзала. Он хотел смешаться с толпой, чтобы Токомин больше не смог его найти.
Глава 17. На перепутье
Корби вышел на площадь перед Киевским вокзалом. Было трудно и непривычно идти по асфальту босиком. Ноги устали и болели. Корби чувствовал все ушибы и ссадины на своем теле. Он вспомнил, что почти не ел с утра. Теперь его мучили голод и жажда. Но хуже них было чувство одиночества и беспомощности. Без денег. Без телефона. Без дома, в который можно вернуться. В непонятных отношениях с друзьями.
Корби шел мимо киосков с едой и мучительно-мечтательным взглядом заглядывался на пирожки и хот-доги, на бутылки с квасом и «пепси». А вот ларек, где продают белье. «Мне не помешали бы носки», — подумал подросток. Но он был вынужден пройти мимо. Проверяя свои карманы, он не нашел в них даже десятикопеечной монеты. Люди Токомина не оставили ему ничего. Возможно, боялись, что он может использовать против них любой кусочек металла.
Корби хотел зайти на вокзал, но сквозь прозрачные двери заметил тройку милиционеров и передумал. Он боялся, что его могут задержать и вернуть к деду. А дед, недолго думая, позовет Ивана Петровича, или просто упрячет внука в дурку.
Подросток прошел мимо вокзала и спустился в подземный переход. Здесь была тень. Корби обрадовался ей. Он хотел отдохнуть, побыть в прохладе и подумать о том, что ему делать дальше. «Жаль, что здесь нет лавочек», — огорчился он. Но ему уже было все равно. «Моими джинсами вытерли три километра дороги, — подумал он, — вряд ли я смогу их испачкать, если здесь присяду». Он прислонился к стене, потом неловко опустился на пол. Кафель был приятным, холодным.
Корби расслабился, закрыл глаза под подаренными ему Алексом темными очками и долго-долго не шевелился.
Его разбудило легкое прикосновение. Он открыл глаза и увидел, что у него на коленях лежит сторублевая бумажка. Вдоль по переходу, не оборачиваясь, уходил мужчина лет тридцати.
«Что это? Милостыня? Неужели я шел сюда? — с легким удивлением подумал подросток. — Неужели должен был оказаться именно здесь? Дно. Я дошел до крайней точки. И я, наконец, спрятался. Никто из тех, кто раньше меня знал, не найдет меня здесь. Не сможет даже представить».
Мимо шли люди. Десятки и десятки. Взгляды прохожих невольно цеплялись за босоногого подростка, сидящего в темных горнолыжных очках на грязном полу.