Песня горна
Шрифт:
Первым русским, пришедшим в эти места – говорят, ещё во время начала Серых Войн, – синевато-белые странные скалы, из которых состояли стены ущелья, напомнили пилёный сахар. Чудные аккуратные бруски, параллелепипеды и кубы, словно бы и впрямь были умело напилены и уложены в горки для продажи. На самом деле это, конечно, был вытолкнутый из недр земных качественный мрамор, но сходство всех поразило.
Пилёный сахар уже отошёл в прошлое. А название осталось…
…Если честно, Денис всё-таки себе и представить не мог, что мама так здорово умеет держаться в седле. Видимо, и на Гришку с Олегом и Пашкой это произвело впечатление – даже казачонок посматривал на женщину с уважением.
Они четверо почти всё
А вот Гришка то посвистывал, то мурлыкал под нос и вообще вёл себя беспечно, на взгляд Дениса… пока – они ехали по лесу уже третий час, – не переставая что-то мелодично урчать, казачонок не нагнулся с седла на ходу и, подцепив клочок зеленовато-рыжего мха, не показал его всем:
– А вот шерсть вампуара. С ночи лежит.
Это и впрямь оказался никакой не мох, а шерсть – маслянистая, с пряным запахом. Денис покраснел. Хорош он следопыт – не заметил такое! Но тут ему вспомнился вампуар из книжки про охоту – жутковатая тварь в метр ростом со всеми атрибутами выходца из кошмарного сна. Он еле удержал на языке вопрос, не опасно ли здесь? Вроде бы вампуар охотится по ночам и не нападает на особо крупные объекты… Гришка же сдул шерсть с ладони и весело запел, шлепком сбив на лоб фуражку:
– Тёплый ветер в поле летал,гулял,глядел,А потомЭтот ветер в окна влетел –И мне рассказал он шёпотом:«Очень много смуглых ребят уже сегодняшним вечеромК нам придут рубить всех подряд, крича на тюркском наречии!»А я в свои пятнадцать годков понюхал смерти и пороху.Голову снимаю легко, будто шляпку с подсолнуха…Не рискуй с такой детворой на саблях в поле тягаться ты!Было дело – выходил и один в соотношеньи к двенадцати!..– Гришка неожиданно прервал вокальные упражнения и вытянул руку, с которой живой змеёй свисала нагайка: – Вооон там проход в ущелье. Полпути сломали, ещё засветло будем на месте!
И – продолжил:
– Вот уж видно их вдалеке…Чёрный главарьПо-звериному щерится…Ой, да что ты позабыл на реке,Что называетсявольной Медведицей?Должен ты накрыться в боюПо моему разумению детскому…Я тебе по-русски пою –Ну, а если хочешь – могу по-турецкому!Подходи, ребятки, давай!Я нараспашку весь – будто в исподнице…Пика – это мой каравай;Кто рот раззявит – тот враз успокоится!«Хура, хура, хура-хой!» – слышу турецкиевозгласы резкие!А вон тому красивому – щас! –В голову дам заточённой железкою… [36]36
Стихи
В отличие от Пилёного Ущелья, где если что и росло – так камнеломка, чахлые деревца, угнездившиеся жадными корнями в расщелинах, да серая трава, – Долина Танцующих Ручьёв изумляла красотой и обилием зелени и воды. С верха крутого спуска, на который вывело спасательный отряд ущелье, открылся вид на овальную (примерно километров семь в длину и три в ширину) тарелку, в центре которой посреди большой, занимавшей около трети долины рощи виднелось круглое озеро. На дальнем от спуска склоне тянулись дымы – точнее, пар, там выбегали из скал и в скалах же скрывались, не добираясь до озера, горячие источники. По склонам взбирался лес.
А правее спуска – и в паре километров от него – виднелись разбросанные вдоль опушки рощи десятки юрт.
Над ними шёл в небо настоящий дым – дым от нескольких больших костров…
…Становище уйгуров поражало своим убожеством. И дело было даже не в юртах – в конце концов, палатки выглядят почти так же, – а в ощущении, что его жители полностью махнули на самих себя рукой. Везде валялся мусор, немногочисленные обитатели передвигались вяло, не глядя по сторонам – только себе под ноги. Чёрным дымом чадили несколько костров, и Гришка, привстав в стременах, поморщился:
– Мясо горит… Сусликов жгут, Валерь Вадимна. Край…
Третьякова кивнула. Это и так было ясно.
– Ну что, ребята, – сказала она, обернувшись на своё воинство и даже взглядом не выделив сына, – отсюда ещё можно назад, потом – буду требовать с вас как со взрослых.
Ответом было оскорблённое молчание. И небольшая кавалькада, задержавшись ещё на полминуты, шагом двинулась вниз…
…Тайон встречал русских на окраине становища. В руке – высоко поднятой – невысокий старик держал палку с навязанными на неё чёрными тряпками, мерно покачивая ею и отрешённо глядя на подъезжающих людей. В глазах старика было только отстранённое равнодушие, он даже не посторонился, когда конь Валерии Вадимовны напёр на него грудью. Только проронил треснутым и дребезжащим голосом, чисто и ровно выговаривая каждое слово:
– У нас Чёрная Смерть, русские люди.
– Я знаю и приехала именно поэтому. – Валерия Вадимовна ловко соскочила наземь – Гришка подхватил пальцем брошенный, не глядя, повод и вызывающе-красиво избоченился в седле. – Я врач. Укажи нам, где можно разместиться.
Тайон посмотрел немного живее. Но покачал головой:
– Уезжай, белая женщина. Мы умерли, ты не поможешь. Оставь нас.
– Я не могу уехать, – спокойно ответила Валерия Вадимовна. – Я давала священную клятву именем великого врача древности – помогать больным. Меня прислал Великий Ата Бахурев, едва узнал о мучениях твоего недостойного племени.
Старик покачал головой вновь:
– Ата Бахурев велик, и я уважаю твою клятву неведомому мне врачу. Но клятва не спасёт тебе жизнь, белая женщина. Чёрная Смерть ревнива, она не любит соперниц.
– Клятва спасёт мою честь. Это намного важнее… – Валерия Вадимовна стянула узкие скрипучие перчатки. – Ты ведь не убегаешь от людей, хотя ты здоров.
– Это мой народ, – ответил тайон с неожиданной гордой твёрдостью. – Он и так умирает.
– А это – моя работа, – отрезала Валерия Вадимовна. – Покажи нам место, где можно остановиться. И скажи людям, что эти мальчики, – она кивнула на сидящих верхом ребят, – убьют любого, кто вздумает не принять лечение – убьют на месте и сразу. Так велел Великий Ата Бахурев. Смерть тому, кто не выполнит его волю, – бойтесь её, а не Чёрной Смерти.