Песня ночи
Шрифт:
— Довиль, — решительно сказал Келлз. — Моя дама перестаралась. Она не хочет, чтобы я уезжал, вам что, непонятно?
— Напротив, я очень хорошо понимаю, — по-кошачьи мурлыкал француз. — Мой друг, дама иногда должна иметь возможность развеяться. Я буду хорошим соседом и не дам вашей супруге скучать, пока вас не будет.
Каролина уже праздновала победу. Все получилось еще лучше, чем она задумала. Она кожей чувствовала, как раздосадован Келлз. Еще бы немного ревности…
— Мы поговорим с вами об этом на той неделе, монсеньор Довиль, — сказала она, бросив на француза многообещающий взгляд.
Довиль
— Вы понимаете, Довиль, что моя дама имеет в виду совсем не то, что пытается вам продемонстрировать, — напрямик сказал Келлз. — Это одна из ее дурных привычек.
— То, что говорит дама, всегда можно интерпретировать по-разному, — с той же блудливой улыбочкой ответил Довиль.
Довиль растягивал слова, и тон его был, без сомнения, наглым: ему не нравилось, как смотрел на него этот верзила, муж ли, покровитель ли Серебряной Русалки. Довиль прекрасно владел шпагой, и у себя на родине слыл опасным противником, так что дуэли с капитаном он не слишком боялся.
Каролина не заметила, как рука Довиля невзначай легла на эфес шпаги.
— Пока эти двое будут драться, мы сможем стянуть девчонку, — услышала Каролина чей-то пьяный шепот у себя за спиной.
Но и Келлз не был глухим.
— Довиль, — процедил он сквозь зубы, — готов принести вам сатисфакцию в любое назначенное вами время, но только не здесь и не сейчас.
— Я вас понимаю, — сверкнув белозубой улыбкой в сторону Каролины, ответил француз.
«Ну вот, — с ужасом подумала Каролина, — сейчас окажется, что все мои усилия пропали даром. Эти двое объединятся, чтобы в случае необходимости дать отпор пьяным подонкам, и станут закадычными друзьями. И Келлз, конечно же, забудет о ревности!»
Ответ у Каролины родился сам собой, она еще не успела осознать всю щекотливость своего положения, когда Довиль получил долгожданный знак.
— Я принимаю ваше приглашение, монсеньор, сопровождать меня на бал к губернатору, равно как и ваше покровительство.
— Нет! — воскликнул Келлз, хватая ее за руку.
Довиль с коротким смешком в сторону флибустьера отвесил даме самый учтивый из своих поклонов.
— Всегда готов стоять на страже вашей красоты, моя прелесть.
— Полегче, Довиль, — мрачно предупредил его Келлз. — Я ведь уже сказал, что моя жена не пойдет с тобой.
Но Довиль был не из тех, кто мог позволить себе упасть в глазах дамы.
— Капитан, — проговорил он, сдвинув брови, — решение принимает дама.
Отступив, Довиль резким движением вынул из ножен рапиру.
Только сейчас Каролина поняла, что дело зашло слишком далеко. Дуэль не вписывалась в ее планы. Каролину охватила паника.
— Келлз! — воскликнула она. — Я…
Но ее крик заглушило грозное:
— К барьеру!
— Отойди, Кристабель! — воскликнул Келлз, вытаскивая из ножен клинок.
— Разойдись, ребята, дайте парням развернуться! — заревел кто-то из пьяных матросов.
Вокруг дуэлянтов образовался плотный круг зевак. О Каролине — виновнице дуэли — все забыли. Мужчины предвкушали новый спектакль — драку между Келлзом и его нахальным противником, слишком хлипким на вид, чтобы быть хорошим фехтовальщиком.
Каролина знала, что обычно перед тем как драться, мужчины снимают
Француз атаковал первым. Клинки со звоном скрестились, и Каролина взвизгнула от страха — дурацкое желание заставить Келлза ревновать оборачивалось бедой.
Становилось темно. Кто-то принес факелы. В их желтом свете клинки казались золотыми. Выпад — оборона, выпад — ответный удар. В поединке сошлись равные соперники. У француза было больше куража, каждый удачный выпад он сопровождал возгласом, движения его были на редкость картинными. Келлз дрался молча и, казалось, нисколько не уставал. Поединок мог затянуться, и тогда исход решили бы сила и выносливость.
Между тем со всех сторон сбегались люди взглянуть, как легендарный Келлз дерется с французом из-за своей подруги. Никто из уважающих себя пиратов не хотел упустить случая посмотреть на адмирала в деле — говорили, что на Карибах Келлзу нет равных в искусстве владения клинком. Каролина и сама не заметила, как ее оттеснили от круга и прижали к двери какого-то дома.
Со все нараставшей тревогой смотрела она, как разрастается толпа. Какой-то пьяный, не удержавшись на ногах, едва не упал на дравшегося к нему спиной Келлза. Товарищи, разумеется, тут же оттащили перепившего дружка, но Келлзу этот толчок дорого стоил: он на миг потерял равновесие, и Довиль, умело воспользовавшись преимуществом, вонзил клинок в предплечье Келлза.
— О! Я вас проткнул! — весело воскликнул Довиль, выдергивая из раны шпагу с окровавленным кончиком.
Каролина застонала.
— Не насквозь, — прорычал соперник, словно не замечавший тонкой струйки крови, стекавшей по белоснежному манжету. — Надо было сильнее подналечь.
Каролина была близка к обмороку.
— Перестаньте сейчас же! — что есть сил крикнула она. — Я обещаю ни с кем не ходить на бал!
— Ах нет, мадам, вы пойдете! — проворковал француз в восторге от своей маленькой победы. — Вы пойдете со мной! Я, Луи Довиль, настаиваю на этом!
Довиль не успел закончить свой монолог, как Келлз в глухой ярости бросился на противника. Клинки звенели так, что окружающие ахнули. Каролина закрыла было ладонями лицо, но не выдержала пытки неизвестностью и, поборов ужас, продолжала следить за ходом поединка. Сражение становилось все ожесточеннее. В пляшущем пламени факелов оба соперника мелькали, словно тени. Каролина уже не понимала, кто из них ранен — возможно, оба. И вдруг Каролина с ужасом увидела, как бутылка, выпавшая из рук кого-то из зрителей, покатилась прямо под ноги Келлзу. Он поскользнулся, Довиль уже занес руку для последнего, смертельного удара… Вот так закончится жизнь человека, ставшего легендой Порт-Рояля, и родится еще одна легенда!