Песня о братьях

Порвин Алексей

*

Солдат на дерево влезает,ветвяный треск роняя прямо в грунт:взрыхлённости неважно, кем онапорождена – снарядом или плугом.Всё лучше, чем студёный кофеиз родника подземного испить,историю признавав невнятной гущей.Где сталь есть сталь – одно занятье:язык с плодов снимает пробу.В пещерный сумрак затекает сок —соседствовать со словом, привыкать к молчаньюи память высоты под сводами таить.

*

Своё дыханье ищут губы, не иначе,ощупывая

яблоко: касание живётмгновение-другое – разве этосвободу означает, взявшую ветвямиполдневный воздух – посмотреть на всё,пейзаж прозрачностью окинуть?Печаль слежалась, и гадает небо,по целине водя людское восприятье.

*

Жар времени внушает переплавку,вбегая в двери голода к нутру,привыкшему к военной силе, и всеядноумение всходить зерном: ветвяный треск,твоя причина – нерожденный гром,полива ждёшь, но медлит ливень,заталкивая гарь поглубже в небеса.

*

Вослед баркасу, алчущему шелестпокраски в цвет рассвета,выходит из волны незримый друг —спокоен, словно сотворён людским веслом.Что сердце? Череда увеличений,где каждое, стихая, призываетритмичную способность сбросить морок,опомниться, увидеть всё как есть.

*

Алмазной пылью, что набилась междуслогов, легко прозрачность процарапать:царапина сквозная горизонтомвживётся в линзу укрупнения событий,и вот уже озёрный плеск – всего лишь звук,не существо, пришедшее проверитьлюдское восприятие на прочность.

*

Песок, несомый ветром, счиститс богов всю бронзу, обнажая золотойисток реки застывшей (звали форма) —елозит бризовый наждакпо тропам парка, по ветвям аллейным,не глядя на проделанную словомработу, для какой названья нет.

*

Приливом выброшена маскааквалангиста – и прильнула к почвестеклом, привыкшим быть защитойдля зрения под натиском морскойдотошной соли – станешь въедлив,когда в бескрайности волнами растворён(слова блюдут свои границы).

*

Всем наблюдавшим стало душно.Перебирать песок, перечислять причины:– по водам вдох пошел пройтись;– от маски отшатнулся воздух,(горчит дыхательная трубка, не иначе);– резина пористо взяла остаток кислорода…И прочее, что в словаре метафорсветлело на полях, неотличимо отбумаги бессловесной.

*

В глубины земляные вечноныряло небо, лишь надев защитныйкостюм, что назывался человек:у здешних облаков теперь есть маска —вглядеться в залежи, и затаив дыханье,его к свободе общей приравнять:в подземности премного затонувшихсокровищ, тыщи городов и стран,что не доплыли, а свои вручили флаги(полотнища дозвукового ритма)биению сердец.

*

Фарфор

фамильный, костяной, тончайший —для ангельского рта, воспевшего людей,семейный герб сплетает очертаньяматерика, когда обласканная вязьв прочтение укутана, молчанием пригрета:просвечивают стенки, если свет налить.

*

Озёрный водопой встречает зверясияньем льда – и в самый раз отпрянутьтак, будто остротa осколочная сталазаветной кромкой и подножным хрустом,зовущим душу к бесконечной сменеодежд, пропитанных библиотечной пылью;так, будто остротa осколочная знаетвсю уязвимость языка, но зверь не дрогнет,лицом белея, словно потолок.

*

Охотники в свои движения впустилинеотличимость от лесных теней:хозяйствуй в тишине, не нарушаясон смысла, утомлённого погоней,здесь прежние жильцы роняли чашки,осколки мелкие вне времени блестятв полночном небе, облакa восславив.

*

Для отпечатка сапога солдатупотребна масса, но к чему бряцатьоружием бесплотным, если телотак незаметно перешло в игрутеней и света, что рассветный мускулзакатной коже силу сообщил?

*

В деревьях – гул, похожий на моторный,когда решила бронетехника таиться:не разбудить бы тягу к миру, и снарядыврывались шепотом ночным, бесстыднымв былую обоюдность: спутали еёс беспамятством спасаемой границы.

*

Не имут веса – ни волна, ни омут:что помнится – останется в безличномглаголе, как в просвете меж стволами,где скрылся командир, цепляя ветвинеобщим флагом – до сих пор висят обрывкиматерии, которой можно лобовое протеретьстечение прозрачности и мысли.

*

По берегам ступали, говорилис невнятной глиной, проясняли быль —отряды, назначая целью действие простое:озёрным шелестом крыларасширить мышечную память.

*

Снастей чурается и просит темноты —гудение токарного станка,осевшее в ладонях подростковых:частица объяснит любое чувствопри помощи других таких жечастиц, скопившихся у знанья на крючке,маячащих наживкой: захлебнуться нечем.

*

Сердечный стук переходили вброд,стопой нащупывая омут неба,легчало тело, а словесное грузило,привешенное к леске горизонта,нежданным пеньем взрослым обернулосьи повлекло к волне как форме бытия.

*

Играли в страны, в континенты, в города —не так, как все: вдали от общих правил(где ночь производила мирную листву)стояли, означая лишь границу;один другому называл парольна световом или другом молчании —так, словно клал свинец в нагрудные карманы.Ужели равнозначны берега – концу войныи физика вдохнёт всю нежность в губы?