Песня ветра. За Семью Преградами

ВолкСафо

– Великая Царица обязательно посмотрит на них, - устало проговорила Лэйк, и Найрин вырвалась из своих мрачноватых мыслей, заморгав от неожиданности. Между ними в рыжих отсветах чаш с огнем Роксаны клубился дым, закручиваясь и поднимаясь к потолку. Как бы ни боролись Ремесленницы с привычкой курить, но выбить ее из разведчиц даже спустя много лет после окончания войны так и не удалось. В руке Лэйк тоже была трубка, над которой вился дымок. Второй ладонью она устало потерла переносицу. – Но чуть позже. Для начала я сама хочу понять, что они из себя представляют. А к Тиене отправим гонца с письмом, чтобы уведомить ее обо всем произошедшем.

– Согласна, -

кивнула Найрин, хоть внутри и скреблись кошки. Будь она на месте Лэйк, она немедленно повела бы их в Рощу прямохонько под очи Эрис с Тиеной. Если они действительно были теми двумя из четырех, то лучше уж выяснить это сразу, не откладывая. Но решение все равно оставалось за Лэйк, и Найрин привыкла ей доверять.

Ты уже сказала ей, что согласна, устало напомнил внутренний голос. И сколько в этом твоего доверия к ее мнению, а сколько – привычки соглашаться с ее волей? Где та грань, после которой ты будешь уже слепо подчиняться любому, кто стоит по положению выше тебя, и требовать беспрекословного подчинения от тех, кто слабее?

Лэйк подняла на нее взгляд, и Найрин с трудом отпихнула прочь все свои мысли. С каждым годом делать это было все сложнее, оставаться спокойной было все сложнее. Со времен их победы прошло восемь лет, и все это время Найрин упрямо ждала знака, который даст им Роксана. Хоть какого-нибудь сигнала, хоть намека на то, что Огненная не забыла их и не ушла из их земель, что Ей все еще нужно Ее оружие, скованное и закаленное в немыслимых испытаниях. Но время шло, ничего не менялось, и с каждым годом мысли в голове становились все громче. Зачем оружие, которое пылится в кладовке? Не лучше ли использовать его сразу же, как только оно было изготовлено и смазано? Мы ведь еще не сделали своего дела, Грозная! Я всем телом чувствую, что еще не все! Так не томи же, дай нам завершить начатое!

Примерно то же самое отражалось и в холодном глазу Лэйк. Странная щемящая тоска, такая острая, что об нее порезаться можно было. Лэйк тоже ждала все эти годы, не понимая даже, чего она ждет. Она тоже молила, чтобы это уже случилось. И с каждым годом жажда становилась все невыносимее.

– Засиделись мы тут, неверная, - негромко проворчала царица, ухмыльнувшись и отстегивая от пояса плетеную бутыль с ашивлом. Вид у нее был мрачноватым. – Никогда не думала, что меня будет тянуть удрать вновь, но честно тебе скажу, тянет. Все сильнее.

– И меня, - тихо кивнула ей Найрин, принимая из рук бутыль, которую Лэйк, сделав глоток, передала ей. Ашвил был огненно-острым, обжег горло, словно расплавленный металл.

– Только бы это были они, - с тяжелым вздохом Лэйк откинулась на спинку простого стула и взглянула сквозь покрытое узорами мороза окно в ночь, свернувшуюся черным клубком вокруг становища Сол. – Или если хотя бы и не они, то пусть они станут знаком Грозной, что Танец Хаоса начинается. Я не могу больше ждать.

– Как и я, Лэйк, - криво усмехнулась нимфа в ответ. – В груди дыра размером с Рощу Великой Мани, и порой мне кажется, что скоро она пожрет меня с потрохами.

Лэйк задумчиво потерла кулаком грудь, где под костями и кожей пылал огонек дара Роксаны. Все эти годы он как будто становился сильнее, нарастая, как непрекращающееся жжение, требовательное и зовущее. Порой Найрин подолгу сидела, сосредоточив на нем все свое внимание и пытаясь понять, что же пытается сказать ей Роксана. Да вот только ничего кроме невыносимой пульсации подобно второму сердцу там не было.

– Разве может быть, чтобы у кого-то в груди загорелась Огненная? – задумчиво

спросила царица у морозных узоров на окне. Те лишь таинственно мерцали, отражая танцующее в чашах пламя. – Разве это не дар, полученный нами от рождения? Ведь Анкана говорили, что это расовое свойство анай, заложенное в момент эксперимента Крол, или, возможно, позже, когда она догадалась о свойствах Источника Рождения.

– Анкана не знали всего, - покачала головой Найрин. – Ты же сама помнишь. Часть их предположений в итоге не оправдалась, а чего-то они и вовсе не смогли предугадать. Они не изучали анай с момента их появления. Все может быть вовсе не так, как говорила Истель.

– Это понятно, - поморщилась Лэйк. – Но мне-то что с этим делать? Если дар Роксаны в груди может открыться у кого угодно за границей Данарских гор, то, значит, сюда хлынет целый поток народа? И все они захотят учиться?

– Мы не знаем, так это или нет, - мягко проговорила Найрин, надеясь, что Лэйк услышит ее. – Возможно, они единственные. И я бы, на твоем месте, испытала их. Рада упоминала, что ее кожа вспыхивала огнем, что в ней присутствовала Грозная, но она не умеет управлять этим и не понимает, как это происходит. Равно как и пламя зажигать с помощью прикосновения они с Лиарой тоже не могут. Значит, существуют какие-то пределы тому, что можно сделать с даром, или, возможно, они пока еще просто не поняли, как правильно его использовать.

– О том я и говорю, - мрачно кивнула Лэйк. – Стоит ли учить их это делать?

Найрин на несколько мгновений задумалась. Даже несмотря на мир с вельдами, союз с эльфами, контакты с Анкана, анай все равно оставались сами собой. Они берегли огненную точку в груди как зеницу ока, ревниво охраняя ее ото всех, терпеливо взращивая свой дар и вознося Небесным Сестрам хвалу за него. Неудивительно, что появление чужеземок, способных делать то же самое, вызвало переполох и тревоги. Но вместе с этим, разве принадлежали самим анай Небесные Сестры? Разве были они их собственностью? Солнце встает надо всем миром и светит всем, и никто не властен удержать его в ладонях и сохранить его свет лишь для себя.

Собравшись с мыслями, Найрин взглянула на Лэйк, чтобы сказать ей это все, но та лишь хмуро шмыгнула носом, втягивая ее запах, и поморщилась:

– Да знаю я это все, можешь не говорить, - проворчала она. – И Огненная пришла к Раде не просто так. Раз Она отметила ее, как Свою, значит, не в моей воле противиться Ей. Никогда бы не рискнула делать это, - задумчиво добавила она себе под нос.

– Терпеть не могу твою привычку читать мои эмоции по запаху, - все-таки буркнула Найрин, недовольно поерзав на своем стуле. Торн тоже так делала, и это упрощало их совместную жизнь, позволяя не надоедать друг другу и не царапать друг друга острыми гранями своих характеров, но с Лэйк было иначе. Рядом с ее вездесущим носом, способным чуять любой оттенок эмоции, Найрин чувствовала себя слепой и глухой.

– А я терпеть не могу твою привычку читать по моему лицу, - осклабилась в ответ царица. – Так что мы квиты.

Наградив ее острым взглядом, Найрин сменила тему:

– Так что мне делать-то с ними? Не в Дом Дочерей же вести! Мы не можем посадить их за парту к трехлетним девочкам и обучать с ними, пусть даже и знают они гораздо меньше, чем любая из нас в три года.

– Ты попала к нам в восемь, - негромко заметила Лэйк. – И уже через два месяца была такой же, как и мы. Так что тебе ли не знать, что с ними делать? Я жду предложений, неверная. И не таких идиотских, как от Саиры.